Разомкнутая черта. Роман - стр. 26
А я не могу не быть абсолютным хозяином всего в своей жизни и на работе: мне надо думать за всех, во всё вникать целиком, самому проверять и просчитывать всё, подчинённым давать служебные указания непосредственно, лично следить за каждым, настоять, чтобы все решения принимали только с моего ведома. Мне надо было всех удержать на мобильной связи, все мосты мыслей, идей и действий работников фирмы состыковать с извилинами своего мозга; всех до единого, обвивая матрицей корпоративных команд, втянуть в производственный процесс. Но что-то пошло не так, где-то закралась ошибка… Я ещё сам не понял, где… И огромная ноша, к которой я привязал всех и себя стальными канатами, вдруг резко накренилась и сдавила мне горло, протащив меня по корявым склонам обрыва и опрокинув в глухую прорву.
И это уже не сон. Она прошла, меня не замечая, будто я – ноль, будто я – никто, выпяченный шиш, будто никогда не было меня в её жизни!
Вспоминаю, как мы отдыхали вместе на море. Мы прониклись друг другом, как сплетаются ветви и корни близких деревьев. Лазурные пряди волн; песочные лунки, как серебристо-лимонные кратеры Луны, отполированные солёной водой и телами с шоколадным загаром; пряный аромат русской баньки, шашлыки и фрукты; прогулки вдоль кипарисовых аллей… Боже! Как же мы были счастливы, как нам хорошо было вместе!
Бывало, её раздражало моё чрезмерно собственническое чувство к ней. Она пыталась ускользнуть, вырваться из-под моей опеки. Но я строго следил, чтобы она занимала заранее отведённую ей нишу в наших отношениях: не захотела бы скрыться и не могла бы нарушить мои семейные устои. Как-то я подарил ей навороченный сотовый телефон и просил никогда его не выключать. Её муж случайно обнаружил его и ударил Наташу по лицу наотмашь этим телефоном. Со своим мужем – пьяницей, драчуном и гулёной моя возлюбленная быстро развелась. Я приглашал её в лучшие сауны города, снимал номера в гостинице, водил в лучшие рестораны, оплачивал работу лучших фотографов для её агентства. Я использовал однокомнатную квартиру, оформленную в качестве делового офиса фирмы, для встреч с ней.
Она брезгливо ворчала: «Всё здесь чужое! Кто я для тебя?! Нам нужна своя квартира, а не задрипанный офис. У тебя для этого достаточно средств» (так она полагала – неблагодарная женщина!). Я досадовал: «Ты же знаешь, я не могу развестись: дети не поймут, жена не переживёт…». Что бы я ни делал, ей всегда было мало. Она иногда говорила мне, ерепенясь, с раздражённой миной, сквозь зубы: «Всё у вас с женой чинно-блинно: «Котик мой!», «Лапочка моя…». Вместе ходите в театр, нравоучительные беседы с детьми, приёмы друзей и родственников, вечерний променад… Какая милая парочка – просто на зависть всем! Сплошное лицемерие, ложь, фальшь – фу, как противно!!!». Я пытался убедить её, говоря как на духу, что в отношении к ней у меня нет ничего распутного, срамного, циничного, ничего грязного, скабрезного, низкого, бл […] дского (в конце концов!), что я её по-настоящему люблю… Бесполезно! Только одни упрёки. Я неловко искал компромисс, пытался юлить, хотел выкрутиться из неприятной ситуации, бесконечно обещая познакомить с некоторыми своими родственниками и близкими друзьями, каждый раз находя какие-то наивные отговорки и стыдливо объясняя, почему не могли происходить встречи с этими людьми. Она же истерично, озлобленно, с негодованием, даже с бешенством, постоянно обвиняла меня во лжи, в подлом предательстве. Её растущим запросам и требованиям трудно было угодить.