Разочарованные - стр. 2
Сара пребывала в той стадии переживания горя, которую называют отрицанием. Каждое утро она вскакивала, будто от ночного кошмара, и не могла понять, почему просыпается не от теплых прикосновений маминых рук, а от пронзительного звонка будильника. Когда настало время отпевания, с Сарой случилась истерика, и ее отцу, Бернару Леруа, пришлось буквально тащить дочь на службу. Там она рыдала так громко, что заглушала священника. В конце концов бабушка Сары сочла, что будет лучше внучку все же отпустить из церкви, и девочка бросилась оттуда бежать. Ноги привели ее на кладбище. Для тех, кто никогда не бывал в Бувиле, скажу, что это кладбище все еще существует. Оно расположено на вершине меловой скалы, нависающей над Ла-Маншем, недалеко от мыса Гри-Не. В хорошую погоду оттуда даже видно Англию.
Анжелика в огромном желтом дождевике сидела, поджав ноги, на надгробной плите рядом с поросшим мхом склепом. Первое, что почувствовала Сара по отношению к Анжелике, – лютая зависть, поразившая ее, словно удар под дых: ведь наверняка, когда Анжелика собиралась выходить из дома, мама окликнула ее и напомнила надеть дождевик. У некоторых по-прежнему есть любящие матери, которые заботятся о том, чтобы их дети не заработали себе воспаление легких. Но не у Сары. Жизнь так несправедлива. Впрочем, в скором времени она поняла, что родители Анжелики не из тех, кто беспокоится о таких пустяках, как воспаление легких. Но в тот момент дождевик с чужого плеча она расценила как знак огромной любви, которой сама только что лишилась, и вновь залилась слезами. В ярости она бросила камешек в сторону незнакомки, не осознающей своего счастья. Анжелика обернулась, оглядела с головы до ног рыдающую Сару, потом поднялась и крепко ее обняла. Анжелика пахла морем и горячим шоколадом. Сара почувствовала, как ей становится легче. Она долго оставалась в объятиях этой маленькой, совершенно незнакомой девочки, которая оказалась первой, кто смог хоть немного ее утешить.
Анжелика бросила взгляд на черный наряд собеседницы:
– Кто у тебя умер?
– Мама, – еле слышно ответила Сара.
– Ох, сочувствую.
Спустя какое-то время Сара, всхлипывая, спросила:
– Знаешь, кто первой из женщин пересек вплавь Ла-Манш?
Анжелика помотала головой, не понимая, при чем тут это.
– Гертруда Каролина Эдерле в 1926 году. Американка. Стартовала с мыса Гри-Не и спустя четырнадцать часов и тридцать одну минуту финишировала в Дувре, улучшив тогдашний мужской мировой рекорд на час пятьдесят восемь минут. Это мама мне рассказала. Она знала столько всего интересного!
Эти сведения не особенно впечатлили Анжелику, но она кивнула, удивившись такому бесполезному и странному, учитывая обстоятельства, проявлению эрудиции. Потом она взяла Сару за руку и серьезно посмотрела ей в глаза:
– Сожалею, жизнь действительно беспощадна, особенно к девочкам. Единственное, что помогает, – это солидарность. Так мне сказала Фанни.
– А кто такая Фанни?
– Моя старшая сестра.
Сара не имела понятия, что означает слово «солидарность», но оно звучало, будто сыгранные в ряд ноты, часть гаммы, вселяющая надежду, которой ей очень не хватало в это непростое время, и она спросила Анжелику:
– Не могла бы ты сходить со мной на похороны?
– Конечно! – воскликнула Анжелика, будто ей предложили пойти съесть мороженого.