РазNообразный Наполеон - стр. 15

Бальзак ведь по большому счету сравнивает не эпохи, а людей. Все становится понятным.

По плану писателя, частью «Человеческой комедии» должны были стать «Сцены военной жизни». В «Сценах» есть только один роман, «Шуаны», написанный им еще в 1829 году. Что собирался сделать Бальзак? Точно известно, что в планах был роман о войне 1812 года. Он даже начал работать над ним.

9 августа 1843 года, будучи в России, приехал на гвардейские маневры в Красное Село. Хотел сделать что-то вроде зарисовок для будущего романа. От жары и переутомления упал в обморок. Вряд ли этот инцидент привел к тому, что в «Сценах военной жизни» так и остались лишь «Шуаны». К ним, правда, часто добавляют еще и рассказ «Страсть в пустыне», опубликованный в 1830 году.

Бальзак написал еще немало произведений, в которых наполеоновские войны не в центре, а являются неким фоном.

С героями, которые были участниками грандиозной эпопеи, в том числе и войны 1812 года. Например, роман «Модеста Миньон». Он, кстати, появился в 1844 году, то есть сразу по возвращении писателя из России. Значит, Бальзака как минимум взволновало увиденное и услышанное.

И все же роман о войне так и остался лишь задумкой. Почему? На сей счет есть много рассуждений. Я считаю, что Бальзак чего-то испугался. Скорее всего, того, что может не получиться. Ведь даже «Шуаны», хотя и вошли в «Сцены военной жизни», но они, в общем-то, не о войне.

Бальзак хотел показать общество «в состоянии наивысшего напряжения, выступившим из своего обычного состояния». Однако он всегда писал о конфликтах между людьми, которые как раз происходили в мирной, обыденной жизни. «Отголоски войны» были очень важны, но обратиться к самой войне… Полагаю, он засомневался. Предпочел делать то, что у него получалось лучше всего.

…А Наполеона в «Человеческой комедии» много. Очень много. Хотя никакого «целостного портрета» нет. Мы можем сами нарисовать его – Бальзак дает нам такую возможность. Об императоре говорят многие из его героев, иногда слово берет и сам Наполеон. Как в сцене из «Темного дела» накануне битвы при Йене.

«Вот, – продолжал он с тем особым, присущим ему красноречием, которое преображало трусов в героев, – вот триста тысяч человек, они тоже невиновны. И что же, тридцать тысяч из них завтра умрут, умрут за родину! Среди пруссаков, быть может, есть великий механик, философ, гений – и он погибнет. Мы, конечно, тоже лишимся каких-то неведомых нам великих людей. Наконец, может быть, и мне суждено стать свидетелем смерти моего лучшего друга. Но разве я стану роптать на бога? Нет. Я промолчу».

«Кому после водки нужно английское пиво?»

Энтони Берджесс написал не только «Заводной апельсин», но и много других романов, в том числе о великом императоре. Называется он «Наполеоновская симфония», и вышеприведенные строки как раз оттуда.

«Водка» – это Толстой, а «английское пиво» – то, чем не хотел называться Берджесс. Его роман – «комический», и он за «тысячу верст от Толстойграда». Слова Берджесса. Очень, очень по-английски. С иронией и амбициями.

…У британцев, наверное, самое непростое отношение к Наполеону. В начале XIX века он был чудовищем, которым пугали детей. «Злобный карлик Бони!» Они его боялись, хоть и не признавались в этом. Оттого остро шутили. Потом очень долго «не замечали». Что-то вроде традиционной спеси.