Размышляя о Брюсе Кеннеди - стр. 13
Она не решалась поднять глаза, но твердо знала, что этот тип спустил свои подсолнечные плавки ниже колен. В свою очередь, мужчина со знанием дела ощупывал взглядом ее тело – сверху вниз и обратно, снизу вверх. Он не торопился.
– Да посмотри же, – не унимался он.
Чтобы не смотреть на него, она устремила взгляд туда, где мужчины толпились у небольшого парома, куда по сходням заводили на цепи окровавленного быка. Ни на ком к тому времени уже не было плавок. Однако каждый натянул на голову капюшон. Некоторые держали в руке нож или другое колющее оружие, а самый большой и толстый среди них волочил за собой по песку средневековый секач с длинной рукоятью.
Мужчина приблизил к ней лицо, для этого ему пришлось встать на цыпочки. Так, теперь она, по крайней мере, знала, кто это.
– Пошли. – Голос его прозвучал мягко. – Пошли, не пожалеешь.
– Ну пожалуйста. – Она почувствовала, как по щекам побежали первые слезинки. – Пожалуйста, я же на отдыхе.
– Action! – раздался голос из мегафона. – Miss Wenger! Are you ready? [26]
Только сейчас она увидела камеры. Они были повсюду – у парома, на границе прилива, а одна в каких-то пяти метрах от нее. На сходнях тем временем быка выводили на исходную позицию, и Мириам на сто процентов была уверена, что всю сцену будут переснимать по ее вине.
– Miss Wenger! – Тот же самый голос из мегафона, на сей раз еще более суровый. – Text! [27]
А что она должна говорить? Она не могла припомнить, чтобы ей вообще давали какой-то текст. Да к тому же на ней не было ничего. Совершенно ничего. Так что первым делом ей надо найти, чем прикрыться.
Она рывком села в постели. Сквозь цветастые шторы, слегка шевелившиеся от ветерка, в комнату проникал свет наступившего дня. В щелку между неплотно задернутыми шторами виднелся край балкона, а дальше – зеленое острие пальмового листа на фоне изысканно ярко-голубого неба. Простыня, холодная и влажная, прикрывала только живот и бедра.
Она потерла глаза, пальцами взъерошила волосы и тряхнула головой. Часы в телевизоре показывали 11:24.
– Боже ты мой! – Звук собственного голоса показался ей странным, словно это была какая-то чужая, старая Мириам, которая всю ночь тайком курила и наутро без помощи сиделок не может подняться и мало-мальски привести себя в порядок.
Она быстро оделась, ополоснула лицо холодной водой и сбежала на два марша вниз, но уже на середине лестницы услышала шум пылесоса, доносившийся из зала, где проходили завтраки.
Там Мириам застала лишь двух-трех женщин, собиравших на тележку оставшуюся от шведского стола посуду. Она застыла в дверях, не зная, что делать. Взгляд скользнул к дальнему столу у окна, с которого не успели еще унести кофейную чашку и тарелочку с какими-то крошками.
Голова гудела. Она зажмурилась, потом открыла глаза и опять посмотрела на столик у окна. Представила себе, как он намазывает маслом круассан. Так же, как вчера. Она прямо воочию видела его волосатые руки, черные, гладко зачесанные назад, набриолиненные волосы, солнечные очки и мутноватые белки глаз за темными стеклами.
Как бы он поздоровался с ней, когда она вошла? Иронично улыбнулся? Сдвинул бы очки вниз и дал бы ей взглядом понять, что все-таки видел ее сегодня ночью на балконе, завернутую в простыню?
Кто-то тронул ее сзади за локоть, и Мириам вздрогнула от неожиданности.