Разлом. Белый и красный террор - стр. 25
Большевики прекрасно понимали, что у них нет численного превосходства по стране. Но расчет Ленина, как писал итальянец Джузеппе Боффа, заключался в том, что его партия завоюет большинство, безоговорочно признав наиболее глубокие и коренные требования масс в момент взятия власти. Именно это он и сделал 26 октября, когда II съезд Советов провозгласил и принял его знаменитые «Декрет о мире» и «Декрет о земле».
Мудрость Ленина была очевидна. Россия с ее в основном крестьянской армией действительно устала от страшной и опустошительной войны. Солдаты желали поскорей увидеть свои семьи и свою теперь уже свободную от помещичьей зависимости землю.
Эти два декрета сделали погоду – стремительно поменяли все политические отношения в стране. По всей России развернулась битва под лозунгом «Вся власть Советам!».
А потом началась Гражданская война, о начале которой русский писатель Иван Бунин в «Окаянных днях» 1 января 1918 года (по старому стилю) напишет:
«Кончился этот проклятый год. Но что дальше? Может, нечто еще более ужасное. Даже наверное так…»
И он оказался прав – в России началась страшная по последствиям гражданская сеча с белым и красным террором…
Именно в это время в Коктебеле поэт и живописец Максимилиан Волошин, одинаково жалевший и белых и красных за их грехи, пишет строки, разрывающие душу россиянина:
И все же в единую цепь нас связал 1922 год. Год образования Советского Союза, предательски разрушенного в 1991 году. Неосужденных виновников вторичного развала России знает народ и знает власть.
Первый шаг – белый террор
Мы пришли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти…
В плен не брать! Чем больше террора, тем больше побед.
Лавр Корнилов
Время бежит стремительно… Не оскудевает поток статей, особенно сейчас в постсоветской, капиталистической России, о добром царе-батюшке, о гении Столыпина, о благородном Белом движении и противостоящих ему «красных вампирах-душегубах»…
После окаянных 1990-х стали стремительно забывать и отечественную историю. Голицыны и Оболенские стали героями, а Чапаевы и Котовские – бандитами. Прикрутили вдруг в Питере доску с портретом Маннергейма, наверное, за его участие в блокаде Ленинграда. Колчаку памятник хотят поставить (а может, уже поставили, пока писались эти строки) там, где он больше всего российского гражданского люду положил. Завезли на наши погосты немало останков руководителей белых отрядов, у которых не только обшлага мундиров, но и локти в крови, пролитой простыми гражданами России. А потом все круче и круче – некоторые либералы заговорили о реабилитации Власова и Каминского, как на Украине Бандеры и Шухевича, и т. д. Одновременно вытаптывалось патриотическое поле наших советских героев разных периодов.
Удивительно, но сегодня почему-то не принято говорить о легендарном полководце А. А. Брусилове, что он стал красным генералом. А таких примеров было море. В Красную армии запросились и были приняты 75 тысяч офицеров и генералов царской армии. Не все они были выходцами из простого люда. Из этих 75 тысяч – 62 тысячи представляли дворянство России. А вот в белой армии оказалось только 35 тысяч – вполовину меньше. Первым главкомом Красной армии был царский офицер, окончивший академию Генштаба в 1907 году, полковник С. С. Каменев, а начальником полевого штаба – генерал-майор П. П. Лебедев.