Раздевайся, Семёнова! - стр. 7
Секретарша сдвинула брови.
– У Виктора Алексеевича биржевая аппаратура тоньше, чем у диспетчера в аэропорту – к нему никто не заходит с мобильником, это создает помехи.
– А у меня выключен! – нашлась я и показала ей темный экран.
– Ну так и оставила бы здесь – зачем тебе выключенный телефон? – женщина смотрела на меня уже с откровенным подозрением. План рушился на глазах.
И тут меня озарило.
– Понимаете, он… незалоченный… и у меня там фотографии… всякие… – я буквально заставила себя покраснеть. – Я не хочу… оставлять его без присмотра…
Секретарша хмыкнула с таким видом, будто эта тема была ей хорошо знакома.
– Кто ж носит фотографии в незалоченном телефоне?.. Ладно, бери с собой. Только выключи – при мне!
Приложение микрофона, как мы с Юлькой уже успели выяснить, реагировало на мой голос даже из полностью выключенного состояния мобильника. Спокойно продемонстрировав, как я провожу пальцем по полосочке с надписью «выключить», я сунула телефон обратно в небольшой кармашек в складках юбки, и потянула на себя тяжелую, дубовую дверь, предварительно навесив на лицо выражение покорности и невинности.
***
– Здравствуйте, Виктор Алексеевич! – прокричала я и замерла в ужасе.
Уж не знаю, что на меня нашло – вероятно, сказалось напряжение последних часов. Мы ведь с Юлькой проверяли – приложение срабатывает при нормальном тембре голоса!
Вот дура так дура!
– Чего ты орешь, Семенова? – недовольный голос доносился из-за книжной полки, делящий кабинет на две половины.
– Извините, я вас… я не знала, что вы тут… – пролепетала я. Еще один идиотизм – если не знала, чего приперлась?
С невероятным облегчением я поняла, что запись все же включилась – в кармане чуть слышно завибрировало. Хоть тут повезло…
– Иди сюда, поможешь мне кое с чем.
Я встрепенулась.
– Что?
Из-за полки громко цыкнули.
– Семенова, ты по-русски понимаешь? Или может у тебя со слухом проблемы? То-то я смотрю ты орешь, как ненормальная…
Ах ты ж гад! Выдохнув злость вместе с воздухом (покладистость и невинность! покладистость и невинность!), я решительно шагнула за перегородку...
И остолбенела.
Да, это был Знаменский, и нет, он не был в неглиже или в чем-нибудь уж совсем неприличном.
И тем не менее, я не сразу смогла отвести от него взгляд.
В джинсах, в серой, облегающей торс футболке, мой несносный препод нависал лестницей, прислоненной к книжной полке, опираясь об нее же локтем.
Эх, надо было пересмотреть его фотки с Фейсбука, слабо подумала я – чтобы не впадать от неожиданности в ступор.
Я ведь успела забыть, какой он весь из себя, когда «на дело» шла. Одни глазищи чего стоят – то ли черные, то ли темно-карие, но пронизывающие и жгучие – прям аж смотреть неудобно… Высокий, темноволосый, загорелый почти до южной смуглости… Небритость уже официально борода – но ему идет, ах как идет…
А эти руки… Кто бы мог подумать, что у него такие руки…
Господи боже ты мой, зачем?! Зачем ему кого-то шантажировать?..
– Лезь наверх, Семенова.
Я оторопела. Что, уже?! Потом сообразила, что это он про лестницу.
– Наверх? Зачем?
Он хмыкнул.
– Затем, что эта хрень меня не выдержит – пробовал уже.
И он для наглядности потряс рукой книжную полку. Действительно, та опасно зашаталась, привинченная к полу всего парой шурупов.
– Вам что-то достать? – поняла я.