Раз, два, три, четыре, пять. Будем мы тебя... Книга 4 - стр. 23

- Давай, красотка! Раздевайся! Покажи свои сиськи! – скандируют из зала, а я, как дура, тяну край кофты вверх.

- Совсем охренела, пьянь? - рычит Ярослав, скручивает при всех на сцене, забрасывает на плечо и куда-то несёт.

Перед моими глазами его крепкие ягодицы, обтянутые тонкой джинсой, аппетитно напрягаются в процессе ходьбы. Вытягиваю шею, тянусь челюстью к мускулистой плоти, хочу сомкнуть зубы и откусить кусок, закашливаюсь от подступившей тошноты.

- Яр, она, кажется, собирается блевать. Сворачивай к туалетам, - сквозь гул в ушах продирается голос Ника.

Чёрт. Яр склоняет меня над вонью унитаза, собирает волосы в кулак, удерживает за них, не давая упасть. Жёсткие пальцы цепляются в подбородок, сдавливают скулы, заставляют открыть рот, пролезают внутрь, нажимая на корень языка. Отвратительные звуки, отвратительное зрелище, отвратительно, что они видят это всё, что они сами спровоцировали это.

Влажное полотенце елозит по моему лицу, шее, сбивая прохладой жар, опаляющий щёки. Вяло отмахиваюсь, отталкиваю упрямые руки, подавляющие волю своей силой. Сердце бьётся где-то в районе глотки. Мерное покачивание, гулкие удары, прижимающиеся к уху, кокон тепла, обволакивающий, погружающий в темноту.

Всё остальное пробегает мутными кадрами. Щелчок, и тошнотворный запах ёлочки, мучающий тошнотворной ванилью, перемешанной с кофе, гул двигателя, шелест покрышек об асфальт. Щелчок, и белый унитаз маячит перед глазами, а тишину наполняет шум голосов. Не разбираю, кто и что говорит, расслабляюсь и проваливаюсь в серь. Щелчок, и моё тело погружается в душистую ванну, словно тонет в облаках, течёт по спокойным волнам, купается в блаженстве.

Это, как день сурка. Я проживаю момент за моментом, снова и снова. Погружаюсь в ночь и с щелчком выныриваю в очередной фрагмент. Стоит только дойти до конца, и этот кошмар закончится, но я не в силах преодолеть рубеж с ванной. Погружаюсь, моргаю и выныриваю у вонючего унитаза в клубе. Мамочка. Я больше никогда не возьму спиртное в рот. Клянусь. Ни капельки.

А потом всё обрывается. Тепло с двух сторон отгораживает от бредового ужаса, заботливо оберегает, насыщает спокойствием, дарит спасительную темноту. Тянусь к нему, зарываюсь, впаиваюсь, млею и снова горю. Но горю уже в неге, в запретном сне, где в два раза больше рук, в два раза больше поцелуев, в два раза больше нежности, в два раза больше страсти. Боже… Как хорошо…

Пробуждение даётся с трудом, а открытие глаз становится невозможным. Малейшее шевеление отдаёт невыносимой болью в голове. Прощупываю ментально пространство, веду рукой по крепкой, голой груди, отшатываюсь и натыкаюсь попой на… Да нет… Бред… Это всё сон… Надо только проснуться…

14. Глава 13

Ярослав

Налегаю на алкоголь, не уступая пальму первенства Нику. Сколько приняла на душу Алёна, пока мы мерялись письками на заднем дворе, не знаю, но её затуманенный взгляд сигнализирует, что много. Блуждающая улыбка, переползающая от Ника ко мне и обратно, нервный смешок на всякую херню, вылетающую изо ртов пьяных товарищей, замедленные движения, больше похожие на ленивые потуги сдвинуться с места.

- Слышала, ты учился в Америке, жил там несколько лет. Наверное, много развлекался? - жужжит на ухо Варя, раздражая до скрежета в зубах. – Девок местных попробовал?