Райское местечко. Том 2 - стр. 5
А тогда, на «Суворове», Мелисса, Майкл и я были совсем рядом, и пси-контакт можно было поддерживать непрерывно. Конечно, на практике непрерывный контакт был неудобен, да и не нужен. Мелисса помогла мне научиться легко ставить и снимать пси-блокировку, – первый раз блокировку ставил мне Майкл, еще на Корнезо, на проклятых полянах, а снять блокировку – уже на «Суворове», после сражения – я сумел и сам. Потом Мелисса научила меня посылать «вызов», хотя поддерживать контакт самостоятельно я и по сей день еще не могу. Но тогда сама возможность в любую минуту «позвать» Мелиссу и Майкла наполняла мою жизнь уверенностью и счастьем. Я поверил, что избавился, наконец, от одиночества, так тяготившего меня всю мою жизнь.
Господи, сколько времени прошло, а я все никак не могу к этому привыкнуть! Мне до сих пор кажется, что со мной случилось чудо, которого я не заслужил…
Тогда, на «Суворове», когда мы были едины, слиты так, что обмануть невозможно, я понял, что Мелисса действительно меня любит, и любит не менее сильно, чем Майкла. А Майкл был на самом деле счастлив, убедившись в нашей с ней взаимной любви. И это представлялось мне тогда таким естественным, таким понятным!
Но… Когда прошло потрясение от контакта, когда улеглись сильные чувства, я неожиданно обнаружил, что к подобной любви не готов. Да, я был счастлив разделять мысли и чувства. Я был счастлив открыться в любви к Мелиссе, сопереживать их любовь с Майклом, делиться с Майклом своими чувствами к Мелиссе, но… Но.
Вот именно. Но.
Есть чувства как состояние души, а есть чувства как физические проявления, конкретные действия и ощущения. Наверное, для селферов эти вещи совпадают, но я был все-таки еще человеком. Слишком человеком. Было во мне слишком много чисто человеческих ограничений и предрассудков, возникших как результат исторического опыта и внедренных в мое сознание складывавшейся тысячелетиями культурой, на подсознательном уровне «впитанных с молоком матери», впечатанных в гены… И перспектива «открыться полностью» и «делиться всем» меня пугала.
Умом я понимал, что во мне говорил печальный опыт человечества, когда предателем, недругом или врагом мог оказаться вдруг любой, самый близкий тебе человек, который, зная о тебе все, мог, как никто иной, использовать твои слабости, заставить тебя страдать…
Понимать я это понимал, но поделать с собой ничего не мог. Я все время вспоминал слова Майкла: «Я буду чувствовать все, что будешь чувствовать ты, что будет чувствовать Мелисса». А ведь именно в любви – если это действительно любовь – человек предельно открыт, совершенно беззащитен и уязвим…
Я не мог через себя переступить. И сколько же любви, нежности и понимания потребовалось Мелиссе, чтобы освободить мою душу от призраков далекого прошлого, преодолеть мои человеческие комплексы и страхи!
Тогда, на «Суворове», когда сражение закончилось, и селферы-зонды были доставлены в регенерационные камеры растить себе новые тела, все остальные, – и селферы, и экипаж корабля, и десантники, – праздновали победу и то, что остались живы. Праздник продолжался три дня, пока на корабле не было выпито все, кроме воды. Потом еще пару дней люди приходили в себя, а селферы за это время наметили план дальнейших действий. Проблема была в том, что повреждения «Суворова» не позволяли развивать нормальные скорости, необходимые для того, чтобы за разумное время добраться до ближайшего ремонтного дока, до Верфи-17.