Ратники преисподней - стр. 29
Немногочисленные прохожие в драку благоразумно не лезли, но кто-то позвонил в милицию из телефона-автомата, и подъехал наряд. Один из восьмерых убежал, троих поймали, а четверо были не в состоянии передвигаться без посторонней помощи. В милицейских руках детки быстро присмирели и стали давить на жалость. «Ой, дяденька, больно-то как!» − в голос рыдал тот, кто чуть не зарезал меня. Гриша лежал без сознания. Мне досталось меньше, но главное было впереди. Вы, наверное, поняли, о чем я… Да! Банда юных отморозков со мной не справилась. Это сделала общественность.
Уже через несколько дней после побоища группа родителей, педагогов и ветеранов труда завалила петициями райком, горком и обком, городское и областное управления УВД, министерство внутренних дел и ЦК КПСС. Надо ли говорить, что речь шла про царя Ирода в капитанском звании (обо мне, то есть), который при поддержке беспринципного репортера (то есть, Гриши) учинил зверское избиение несовершеннолетних подростков. (Очевидно, из педагогических соображений я должен был позволить, чтобы меня забили ногами.)
В связи с этим общественность требовала: исключить из партии, сорвать погоны, устроить показательный суд, приговорить к длительному сроку заключения. Что касается Гриши, то для начала предлагалось выгнать его из редакции и Союза журналистов, а также лишить права работать по профессии. Что-то там еще предлагалось, уже не помню.
Закончилось все это невесело. Начальник горотдела полковник Власов молча пожал мне руку и вслух предложил написать рапорт об увольнении из органов по состоянию здоровья. Так сказать, во избежание худшего. В общем-то, он был прав; я и сам понимал, что после такого скандала на службе и карьере можно ставить крест. Рапорт я написал прямо у него в кабинете, после обстоятельной беседы. Потом я поехал навестить Гришу в больницу. Я смотрел на седую забинтованную голову и почему-то испытывал симпатию к парню, который стремительно ворвался в мою жизнь и невольно ее деформировал…
Впрочем, увольнение из органов не стало катастрофой. В конце восьмидесятых годов воздух был наэлектризован ожиданием перемен, и наиболее энергичных сограждан уже охватила предпринимательская лихорадка. Быстро сориентировавшись, я всего через два месяца создал первое в городе кооперативное охранное предприятие «Детектив». Из названия видно, что это было, главным образом, сыскное агентство (на что учился и что неплохо умел), хотя услуги мы оказывали самые разные, включая адвокатскую помощь и юридические консультации.
Говоря «мы», я имею в виду костяк предприятия − милицейских офицеров-отставников, бежавших из органов либо из-за нищенских зарплат, либо из-за пережитой несправедливости. Коллектив я сколотил крепкий, а спрос на детективно-юридические услуги, как я и предполагал, оказался велик. Это при советской власти «моя милиция меня бережет», но стремительно растущая буржуазная прослойка для охраны жизни и собственности выбирала профессиональные частные структуры. Там, знаете ли, клиент всегда прав, да и вообще толку больше.
К распаду Советского Союза я отнесся с сожалением, но понимал: нельзя сохранить то, что сохранить уже нельзя… Я делал свое дело и был хозяином серьезной фирмы, которая, прочно заняв свою нишу, уверенно ее расширяла. Слово «процветание» я из легкого суеверия не произносил, но, в общем, все складывалось очень прилично. И надо признать, что существенную лепту в неназываемое процветание внес Гриша Кириллов, с которым к тому времени мы стали большими друзьями.