Ратибор. Прах и пепел - стр. 23
– Ух, какой смельчак! Но не стоит, мы сами как-нибудь разгребём… Ну а ты можешь опосля, как всё утихнет, воротиться да хоть жить у нас остаться, косолапик! – владелица игриво подмигнула рыжебородому воину и убежала хлопотать по хозяйству, благо ещё несколько продрогших путников показалось на пороге.
– Ратиборушка, меня интересует один вопрос: сколечко ты заплатишь?.. – дождавшись, когда Смиляна отойдёт, ехидно вопросил раскрасневшийся княжий племянник, плеснув себе пред тем в кубок медовухи.
– Э-э-э, не понял? За что?
– Как за что? Конечно, за моё молчание! За то, шатун рыжезадый, что Марфа не узнает, как ты тут, далеко от неё крутил амурные шашни с кабатчицей и ейной милой дочуркой…
– Ты под хмельными парами взаправду решил, Емеля, что ежели отсел на сажень от меня, то достать не смогу?
– Да шучу я, Ратик, шучу!.. Не напрягайся… Не порти вечер гневливым шепуньком! Гуляем же! Выпей лучше с нами! – говорливый летописец пошёл вразнос, заказав ещё по кувшину вина с пивом.
– Да, Ратибор, – ожидаемо поддержал порыв Емельяна Володий, душа которого после кружки и жбана медовухи также требовала продолжения пиршества. – Давай посидим, отдохнём… Когда ещё получится так собраться? Я сегодня вообще, можно сказать, заново родился…
– Ну пожалуйста, Ратиборушка… – княжьему племяшу вдруг взгрустнулось. – Впереди ворог маячит, которого ещё не ведали мы! Как знать, быть может, в последний раз вместе чарки поднимаем… Ведь за ошибки властителей в первую очередь всегда рассчитываются их подданные, то бишь простой народ. Причём мзда эта порой непомерна. Подфартит, ежели удастся деньгами аль имуществом откупиться. Ну а если не свезёт, то жизнями придётся расплачиваться. Как своими, так и близких, родных…
– Не каркай, Емеля!.. И не канючь! Ты-то, ежели чего, не из холопов родом! Так что не жалобись на судьбинушку!.. Тоже мне, простолюдин выискался… – молодой богатырь насупленно переводил взгляд с одного хмельного горемыки на другого, что уставились на него умоляющими телячьими очами, как будто их на убой мясник уводит. Хотев было рявкнуть про то, что ночь уж на дворе, а завтра рано вставать, Ратибор, неожиданно даже сам для себя, под радостный писк приятелей вдруг махнул устало рукой и пророкотал на полкабака: – Ай, да пёс с вами! Хозяйка, тащи ещё медовухи! Сейчас покажу этим соплякам бедолажным, как пить надобно!..
Глава 4. Змейград
– Значит, в том походе крайнем ломанули вы с князем во главе некий караван заморский, убив в довесок ко всему наследного принца великой Ослямбской империи, у которой… Сколько ратников в войске-то? Десять раз по десять, если в тысячах? – правивший телегой Володий, весь помятый после ночной попойки, покосился на угрюмого Ратибора, неспешно ехавшего рядом по Степному тракту на своём вороном. Молодому богатырю так же явно было не очень хорошо после вчерашнего. Впрочем, куда лучше, чем дрыхнувшему мертвецким сном в повозке купца Емельяну, который с утра встал только потому, что обнаружил подле себя на столе, где и заснул, жбан с вином, тут же умудрившись осушить его да заказать себе ещё, то есть попросту говоря, шустро налакаться по новой. Благо на старые дрожжи разошедшемуся баламуту хмель лёг просто отлично.
Друзья гуляли почти всю ночь, задремав, лишь когда уже начало светать. Ясное дело, что рано утром, с петухами, как собирались, выдвинуться не получилось: товарищи выползли из «Лисьей норы» лишь к обеду, что очень разозлило Ратибора, обещавшего хозяйке убраться пораньше. Впрочем, та не особо осерчала, с пониманием отнесясь к случившемуся гульбищу; ну с кем не бывает. Тем более расплатились путники щедро, а могучий великан ещё ночью, после пары литров хмеля клятвенно заверил Смиляну, что гильдия воров да убийц точно её не побеспокоит, ибо владеет он даром убеждения, который и всенепременно применит к разбойникам по прибытии в Змеиный град. Что это за дар такой, Ратибор не стал уточнять, и лишь Емельян отлично его понял, но предпочёл с приятелем не спорить. «Авось пока доедем, ветерок в головушке и переменится…» – покумекал про себя лениво добро налакавшийся к тому времени непутёвый летописец.