Растревоженный эфир. Люси Краун - стр. 31
Осторожно выскользнув из кровати, он босиком подошел к окну. По небу плыла луна, окрашивая лишенные листвы деревья в серебристый цвет.
Арчер поправил жалюзи, взглянул на Китти и покачал головой, словно стараясь изгнать из памяти тот далекий осенний вечер в Огайо. Его охватила меланхолия, и две фигуры, исчезнувшие с улиц воспоминаний, казались ему такими юными и полными надежд, словно именно тогда они пережили лучшие мгновения своих жизней. Действительно, в те времена все было гораздо проще. И чтобы доказать свою верность другу, от него требовался сущий пустяк: поднести к губам серебряную фляжку на глазах у сидевшего в соседнем ряду декана.
Арчер постоял в проходе между кроватями, глядя на спящую Китти. Наклонился, нежно поцеловал ее в лоб. Она чуть шевельнулась во сне.
Арчер лег на свою кровать, закрыл глаза.
«Позвоню Вику, как только проснусь», – сказал он себе.
Телефон звенел на прикроватном столике, но Арчер не открывал глаза, надеясь, что трубку возьмет кто-то еще. Но звонки не прекращались. Он приоткрыл один глаз. Часы показывали половину одиннадцатого. Автоматически Арчер отнял от десяти с половиной три. Семь с половиной часов. Значит, выспаться ему удалось. Он открыл второй глаз и увидел, что кровать Китти пуста. Телефон все звонил. Арчер протянул руку, взял трубку, поднес к уху, не отрывая головы от подушки.
– Алло.
– Клемент, – услышал он напористый голос О’Нила. По телефону тот всегда разговаривал как высокопоставленный чиновник, требующий от своего подчиненного быстрого и полного отчета. – Ты проснулся?
– Почти. Что-нибудь случилось?
– Ты простудился?
– Нет. – Вопрос удивил Арчера. – С чего ты это взял?
– Голос у тебя странный. Очень низкий.
– Я лежу, – ответил Арчер. – Вот и голос у меня сексуальный.
О’Нил не рассмеялся, и Арчер понял, что повод для звонка серьезный.
– Я подумал, ты простудился. Послушай, Клемент. Мне очень жаль, но я вынужден дать задний ход. Сегодня утром я говорил с Хаттом, и он чуть меня не разорвал.
– Послушай, Эммет, – начал Арчер, – ты говорил…
– Я знаю, что я говорил. Пожалуйста, Клемент, дай мне закончить. Все не так плохо, как ты себе представляешь.
– Выкладывай.
– Хатт чуть не пробил потолок, но потом вернулся на грешную землю и пошел на уступки. Он даст тебе две недели, потому что я тебе их обещал.
– Отлично. О большем я и не прошу.
– Он даст две недели всем, – продолжил О’Нил, – кроме Покорны.
Наступила тишина. О’Нил ждал ответа Арчера. Но Арчер молчал.
– Я спорил с Хаттом до посинения, – нарушил паузу О’Нил, – но с композитором ничего не выходит. Он готов уволить всех, включая меня и тебя, если мы будем держаться за Покорны.
– А как насчет следующей передачи? – спросил Арчер. – Музыка уже принята.
– На это он согласен. Но не более того.
Арчер внимательно изучал потолок. У окна по побелке пошли трещины. «Скоро придется делать ремонт», – отметил Арчер.
– Клемент, – донесся из трубки голос О’Нила. – Клемент! Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Так что ты на это скажешь?
– Я позвоню Покорны, – с неохотой ответил Арчер. – Скажу, что на следующие неделю или две он нам не понадобится. Временно.
– Хорошо. – В голосе О’Нила слышалось облегчение. – Я думаю, это разумное решение.
– Да, очень разумное.
– В конце концов, Хатт согласился дать остальным две недели.