Растафарианская история - стр. 2
Этот Город Желтого Дьявола, новый Вавилон, столица мира – приняла нас в свои объятия и мы поплыли по волнам случая, который и свел нас с человеком, о котором я собираюсь рассказать.
Он приехал в Нью-Йорк, как и мы, будучи молодым, но с тех пор прошло уже больше тридцати лет, так что даже те люди, которые когда-то знали его настоящее имя, теперь уже забыли его и стали называть этого человека так, как ему нравилось – Рэбай, что означает – учитель. Хотя многие произносили это слово язвительно, вкладывая в него совершенно другой смысл, и никто не произносил с уважением или симпатией, а чаще всего – с ненавистью и завистью.
В тот год, когда мы встретились, ему исполнилось пятьдесят. Он был родом с Тринидада, в тринадцать лет он стал растаманом, и к моменту нашей встречи его дредлоки были длиной до середины спины. Рэбая однажды вечером случайно встретил мой друг в Томпкинс Сквер Парке.
Это был дождливый вечер понедельника, он долго слонялся по Виллиджу в поисках марихуаны и, проходя по одной очень темной аллее, увидел подозрительного человека и спросил его, а тот, нисколько не удивившись и не задавая никаких вопросов (в отличие от других попадавшихся нам черных дилеров), отвел его в проджекты, где достал травы, взял у моего друга двадцатку и еще пять долларов за услуги и дал свой номер телефона, сказав, что может добыть любые наркотики в любое время дня и ночи.
Скоро и я встретилась с Рэбаем. Это был уже октябрь. После череды сентябрьских дождей внезапно потеплело и стало совсем как летом. Мы договорились встретиться с ним на перекрестке 6-ой улицы и авеню А, в трех блоках от нашего дома. Когда мы вышли из подъезда, на город спускались сумерки. Небо – яркого темно-синего цвета, полная луна блестела сквозь верхушки деревьев в парке. Это была пятница, то есть Ист-Виллидж забит людьми, все бары уже наполнились и оттуда пахло разлитым пивом, люди разговаривали громко, восторженно и волнительно.
Мы медленно шли по улице, рассматривая еще не привычный, но уже любимый нэйбохуд, и вдруг среди цветастой плотной толпы я увидела человека, который стоял, прислонившись к своему мотоциклу, и выделялся даже на таком пестром манхэттенском фоне. Описывать его нужно по-порядку: на нем были байкерские черные сапоги до колен, узкие черные кожаные штаны, поверх белой майки с короткими рукавами – темно-коричневый шипованный кожаный жилет ("LIFERS" – написано железными шипами на спине), на шее завязан красный платок, на руках браслеты, в руках – огромный косяк, сделанный из выпотрошенной сигары, на безымянном пальце правой руки – большой золотой перстень, в носу – кольцо, на голове – темно-коричневые, спускающиеся ниже плеч, толстые дреды; лицо его не выглядело старым, но черная борода (которую он, увидев меня, начал поглаживать, как какой-то персидский царь) начинала уже седеть ближе к вискам, лоб напоминал опять о чем-то восточном, широкий африканский нос, а в его темно-карих глазах из глубины черных зрачков горели золотые огоньки.
С тех пор мы все время покупали траву у Рэбая, обычно мой друг встречался с ним на том же перекрестке, у Side Walk Cafe, где он всегда парковал свой рубиновый харлей-дэвидсон.
Но наше плотное общение с Рэбаем началось только спустя полгода после знакомства. Мы сами устроили себе неприятности. (Так, наверное, происходит всегда и со всеми: мы сами портим себе жизнь своими поступками и никто, кроме нас, не виноват в том, что случается.)