Рассветы Иторы - стр. 44
Вернувшись обратно к сестре Ханне-Матрисии, брат Марион в задумчивости почесал под скуфьей. Небывалое дело. И сколько их там внизу? А на южном берегу? И куда это они все собрались?
За всю свою жизнь брат Марион не встречал столько ходней.
– Что там?
– Да беда какая-то. Семьи мигрируют.
– В каком таком смысле?
– А в тако́м таком. Все как есть подались на восток, к побережью. С ума сойти.
Инквизитор принялся деловито отнайтовывать лошадку.
– И чего это они?
Пожав плечами, брат Марион без дальнейших слов двинулся вверх по тропинке, высматривая живые валуны.
На деле ему было ой как тревожно. Если он чего и понял за все зимы своего служения братству, так это то, что любые перемены как правило не к добру. Хорошо бы, конечно, оказалось, что это самойи, что заправляли нынче Новым Царством, решили нанять за мзду немалую сразу несколько Семей да разом восстановить порт Илидалла, а может и саму крепость, раз и навсегда очистив её руины от сокрытых там артефактов да поди до сих пор скрывающихся там теней молчащих. Всем от того было бы хорошо, и торговым путям, которые бы наконец соединили дальний юг Средины с Закатным берегом, и местным бедолагам, вконец одичавшим вдали от цивилизации. А уж как гильдии далёкого Нового Загорья будут рады восстановить нормальное сообщение с большой землёй, поди, большинство тамошних трапперов уж и помнить забыли, как звучит речь тех мест, откуда их предки давным-давно перебрались на Закатный берег.
В этих раздумьях и прошёл почитай что весь день.
Вилась тропинка, сухой треск со стороны берега Горькой постепенно удалялся, брат Марион всё меньше думал о странном поведении Семей, всё больше о своём, бытовом.
Хорошо бы помыться с дороги, да где, на хуторах люди простые, тратить лишние дрова на помывку не привычны, у них и срубы-то зачастую топимы по-чёрному, на каменную кладку да на трубы слишком много потраты будет, иные же вообще зимуют чуть не в обнимку со скотиной, какая баня, о чём ты.
Конечно, ближе к реке хуторские и живали в целом побогаче, и бывали немногим гостеприимнее, но всё одно не настолько, чтобы привечать инквизитора сверх всякой меры. Вот доберёмся чуть на запад до нормального села, чтобы с церквой, дворов на сто, там всё будет чинно-пристойно, даже порой старое барское подворье сохранилось, даром что в основном необитаемое, где та былая царская знать, спилась да извелась. А баня себе стоит, большая, тёплая, и стойло для лошадки чистое, и староста хлебосольный, и не придётся больше с сестрой Ханной-Матрисией на сырой соломе под одним одеялом ночевать, свят-свят.
Про сестёр-охотниц в братстве ходили срамные слухи, мол, норовят они нашему брату инквизитору под рясу залезть. Целибата-то у них нет как нет. А прижитого ребёночка, если что, потом и к сиротам подсунуть недолго. Брат Марион, тьфу на тебя, что за мысли такие.
Вот потому не любил он в дороге никаких попутчиков. А особливо – попутчиц.
Оно и понятно, в служении брату-инквизитору нужно оставаться сосредоточенным на своей цели, а не о постороннем злоумышлять. Тому и целибат, тому и прочее умерщвление плоти, когда строгость бытия укрепляет дух и волю, и даёт истовому послушнику в том числе и моральные права – судить и миловать, взыскуя истину.
Брат Марион вновь тяжко вздохнул, перемотав поудобнее верёвицу под выпирающим пузом.