Рассвет Жатвы - стр. 9
Толпа сгущается, впереди плачет один из двенадцатилеток. Через два года там будет стоять Сид. Гадаю, кому из нас с матерью придется сесть и поговорить с ним перед его первой Жатвой, объяснить, что он должен выглядеть опрятно, держать рот на замке и не устраивать неприятностей. Даже если произойдет немыслимое, он обязан взять себя в руки, принять самый храбрый вид, на который способен, и выйти на сцену, потому что сопротивляться – вообще не вариант. Если придется, миротворцы все равно отволокут его наверх, как бы он ни брыкался и ни визжал, поэтому надо постараться сохранить достоинство. И всегда надо помнить: что бы ни случилось, семья будет любить его и помнить веки вечные.
А если Сид спросит: «Почему я должен в этом участвовать?», то мы можем ответить лишь: «Таков порядок вещей». Ленор Дав такое объяснение ужасно не понравилось бы, пусть это и правда.
– С днем рождения!
Кто-то бьет меня по плечу, и вот они, Бердок в потрепанном костюме и наш друг Блэр, которому от старшего брата досталась в наследство рубашка на три размера больше, чем нужно. Блэр хлопает меня по груди пакетиком жареного арахиса из капитолийского магазина.
– И пусть все твои желания сбудутся!
– Спасибо. – Я убираю в карман орешки и свои леденцы. – Не следовало наряжаться ради меня.
– Скажем так, нам хотелось сделать твой день особенным, – говорит Блэр. – Каким идиотом надо быть, чтобы родиться в день Жатвы?
– Таким, который любит риск и приключения, – одобрительно отвечает Бердок.
– Просто разыгрываю карту, которая мне досталась. Сами знаете, как принято говорить: не везет в карты, повезет в любви. – Я поправляю ромашку в петлице. – Смотри-ка, что мне дала твоя подружка, Берди!
Мы переводим взгляды на площадку для девушек, где Астрид разговаривает с Мерили и Мейсили, ее сестрой-двойняшкой, пожалуй, самой заносчивой девчонкой в городе.
– А ее друзья про тебя знают, Эвердин? – спрашивает Блэр.
– Нечего им знать, – усмехается Бердок. – По крайней мере, пока нечего.
Громкоговорители оживают, шутки в сторону. И в этот момент я вижу, как Ленор Дав обходит миротворца и протискивается за ограждение. Она нарядилась в ярко-красное платье с оборками, в котором иногда выступает, а волосы убрала в прическу и заколола гребнями, что выковал для нее Тэм Янтарь. Нарядно и мрачно.
Над площадью несется запись гимна, заставляя мои зубы стучать.
По идее, мы должны петь, но вместо этого невнятно бормочем. Просто двигаем губами в такт. На экранах показывают символы могущества Капитолия: армии марширующих миротворцев, воздушные флотилии из планолетов, танки на широких столичных авеню, ведущих к особняку президента. Все выглядит чистенько, дорого и смертельно опасно.
Когда гимн кончается, мэр Алистер поднимается на сцену и зачитывает «Договор с повинными в мятеже дистриктами», который, по сути, представляет собой условия капитуляции в войне. Большинства жителей Дистрикта-12 тогда и в помине не было, но мы все равно должны расплачиваться. Хотя мэр пытается говорить нейтральным тоном, в ее голосе сквозят нотки неодобрения. Судя по всему, скоро ее заменят. Увы, достойные мэры у нас надолго не задерживаются.
Следующей выходит Друзилла Серп, женщина с пластиковым лицом, каждый год сопровождающая трибутов на Голодные игры. Явилась не запылилась прямо из Капитолия. Понятия не имею, сколько ей лет, но в Дистрикте-12 ее знают с первой Квартальной Бойни. Может, ровесница нашей Хэтти? Сказать наверняка сложно, потому что ее лицо обрамляют причудливые кнопки наподобие канцелярских, которые натягивают кожу. В прошлом году на них красовались крошечные диски от циркулярки, в этом повсюду число пятьдесят. Что же до одежды, то в своем гардеробе Друзилла явно пытается совместить два модных тренда: милитари и дерзкий стиль. В результате она вырядилась в лимонно-желтый офицерский китель, ботфорты того же цвета и цилиндр с козырьком. Наверху шляпы торчат перья, из-за чего Друзилла смахивает на взбесившийся нарцисс. Однако никто не смеется, ведь здесь она олицетворяет зло.