Рассвет Жатвы - стр. 35

Мы бежим сломя голову к ожидающему фургону, и тот несется по улицам Капитолия, ревя клаксоном, который не в силах заглушить звуков гимна, ревущего на весь город. Церемония открытия Голодных игр началась без нас. Когда гимн смолкает, мы с визгом останавливаемся, дверцы распахиваются – мы въехали прямо в просторную конюшню с высоким потолком на бетонных колоннах. Конюшие пытаются втиснуть сорок восемь нарядных трибутов в двенадцать колесниц и запрячь лошадей, которые повезут нас по улицам столицы. Все кричат, никто никого не слушает.

Начинает играть музыка для парада, огромные двери конюшни распахиваются, и трибуты Дистрикта-1 позируют фотографам перед тем, как выкатиться на аллею под рев толпы. Фотограф подбегает, делает несколько снимков, потом исчезает. Это и есть наша фотосессия? В цепях, в фургоне?

Появляется Друзилла и подгоняет конюхов.

– Займитесь Дистриктом-12!

Нас отстегивают от цепи, освобождают от наручников и затаскивают в шаткую колесницу, запряженную четверкой норовистых серых кляч. Я оглядываю конюшню и убеждаюсь в своих подозрениях: все смотрятся гораздо лучше нас. У остальных трибутов новые костюмы, отражающие специфику их дистриктов: сексуальные красные ковбойские наряды для Дистрикта-10, сверкающие темно-синие русалочьи – для Дистрикта-4, переливчатые серые с коронами в виде колес – для Дистрикта-6. И колесницы у них навороченные – у кого-то угрожающие, у кого-то элегантные и у всех весьма эффектные. Лоснящиеся лошади наряжены в плюмажи и украшены цветами, а наши – с непокрытыми головами.

Для четверых тележка явно маловата. Лошади нервно пританцовывают, колесница дергается, и влезать в нее явно опасно. Одна из животин пятится, и Луэлла едва не падает на спину.

– Поосторожней, – говорю я, ловя девочку. – Ты справишься.

– Вряд ли. – Колени ее подгибаются, и она опускается на пол.

– На ноги, малявка! – орет Друзилла.

Я помогаю Луэлле встать.

– Смотри на меня! Ты в тысячу раз лучше любого в Капитолии. Тебя больше любят, ты воспитана лучше них, и находиться с тобой рядом гораздо приятнее. Ты – лучший союзник, о котором я мог бы мечтать. Ясно, милая?

Она кивает и выпрямляется.

– Ты да я, вместе до конца. Верно, Хей?

– Вместе до конца, – обещаю я.

– Девочек вперед! – велит Друзилла.

Мейсили с Луэллой взбираются в колесницу и хватаются за передний поручень. Мы с Вайетом лезем следом и прислоняемся к боковинам: имидж отходит на второй план, если рискуешь свернуть шею. Одна из лошадей брыкается, ударяет копытом в тележку и пронзительно ржет. Мы вроде бы должны двигаться вперед, но конюхи удерживают лошадей. Колесница Дистрикта-11 исчезает за дверями, и нас наконец отпускают.

Предполагается, что лошадей обучили самостоятельно шествовать по заданному маршруту величественным шагом. Наши, напротив, вылетают на ночной воздух без всякого промедления и проносятся мимо второго фотографа, окончательно лишая нас фотосессии.

Первую сотню ярдов клячи действуют слаженно и трусят по аллее под музыку. Я смотрю на огромный экран над забитыми трибунами и вижу себя в дрянном костюме, сгорбившегося у поручня. «Аутсайдер», – думаю я и заставляю себя выпрямиться.

Толпа выглядит пьяной – все улюлюкают и радостно вопят, рожи красные, потные. Люди бросают в нас бутылки и мусор. Некоторые блюют, свесившись через заграждение, установленное по маршруту парада. При всей ее нарядности от публики разит, как от оравы пьянчужек в Котле субботним вечером: толпа источает запахи пота, спиртного и блевотины.