Рассвет - стр. 16
– …подушечка под голову. Все равно будет не видно, так что можно побюджетнее…
– Я хочу, чтобы все было достойно, – неожиданно твердым голосом перебила ее Света. – Сделайте так, чтобы все было достойно.
Ритуальщица ничем не выдала эмоций, но отрешенные глазки ее вдруг загорелись неподдельным интересом. Позже, оплачивая счет, Света пожалела о своем опрометчивом высказывании. Нет, ей не втюхали самый дорогой памятник и позолоченное надгробие, все позиции оказались в средних пределах или даже чуть ниже. Участливая девушка просто внесла в счет все возможное, включая лампадки, свечи и даже носки. Услуги похоронной бригады, катафалк, место на кладбище, аренда ритуального зала и поминки сожрали все сбережения, которые Света откладывала на квартиру.
Умирать оказалось неожиданно дорого.
Катафалк – широкая «газель», приспособленная для перевозки усопших, – подпрыгивал на ухабах. В такие моменты, ловя равновесие, Света хваталась за гроб и тут же отдергивала руку, словно обжегшись. Мерещилась трупная вонь, тяжелый, тошнотворный аромат морга, хотя нос опух, покраснел и вряд ли мог адекватно воспринимать запахи. Молчаливые крепкие парни в одинаковых фирменных робах сидели вдоль борта. Под их ногами позвякивали свертки с инструментами. Все выглядело совершенно не так, как в кино. Не было траурной процессии, люди в черных плащах не толпились у свежей могилы, не секло дождем широкие купола зонтов. Духовой оркестр не играл похоронный марш.
Буднично машина заехала на кладбище, пристроилась рядом с двумя точно такими же, что отличались лишь логотипами ритуальных фирм на кузовах. Еще одно напоминание, что люди мрут каждый день и ее горе не уникально. Света вывалилась из салона, тихо радуясь, что уже несколько дней жила только на кофе. Долгая тряская дорога и духота подкатывали к горлу едкой желчью. Прохладный ветер, напитанный ароматом сосновой хвои, приятно обдувал разгоряченное лицо. Пока Света стояла, старательно унимая тошноту, мимо пронесли гроб.
У самого склона холма чернела яма в обрамлении земляных насыпей. Жирная почва, рассыпчатая, похожая на песочное тесто, сминалась под ботинками парней из похоронной бригады. Вокруг могилы стояли какие-то люди, совсем немного – на кладбище поехали лишь автовладельцы, – но, вспоминая прощание в траурном зале, Света с недовольством отмечала, что и там народу собралось едва ли намного больше. Она не видела их лиц, не соображала, мужчины это или женщины. Темные силуэты, обычные статисты из жизни Антона. Сейчас они скорбят, неловко бормочут слова поддержки, но вряд ли вспомнят о брате уже через месяц.
Света не желала признаваться в этом самой себе, но в глубине души, в самом потаенном месте, зрела обида на брата. Горькая, отравляющая все и вся, она грозила перерасти в злость, из которой разгорится испепеляющая ненависть. Ей хотелось сохранить об Антоне самые теплые воспоминания, но мерзкий червивый голосок день ото дня, час за часом подтачивал сестринскую любовь, казавшуюся прежде незыблемой. Перед глазами вставало удивленное лицо Антона в струйках запекшейся крови. Червивый голосок глумливо визжал: «Он тебя бросил! Поганый трус! Предал тебя и сбежал на тот свет! Какой мразью надо быть, чтобы так поступить с родной сестрой?! Что за сволочь способна на такое?! Он же знал, что у тебя нет никого ближе! Знал! Зна-а-а-ал!»