«...Расстрелять!» – 2 - стр. 22
Верхний вахтенный в фантастически грязных штанах наблюдал за ним не без интереса.
– Доложите: лейтенант Самоедов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Не может быть! – воскликнуло переговорное устройство, когда в него доложили. – Бегу!
Через минуту наверх вылез небритый лейтенант с повязкой и пистолетом – дежурный; промасленный китель, воротничок расстегнут, подворотничок черный-пречерный, брюки никогда не глажены, пилотка засалена так, как будто по ней долго ездил бензовоз. Вот это воин!
– Ты, что ли, лейтенант Самоедов? – спросил «воин»: пилотка на носу, голова задрана, губы оттопырены, руки в карманах. – Да-а… ну, ты даешь… и кортик у него есть… Служить, говоришь, прибыл… в дальнейшем? – «Пятнистый» лейтенант обошел Серегу кругом. – Перспективный офицер! Офицер в перспективе! Папа-мама на флоте есть? Я имею в виду наверху, среди неубиваемого начальства? Нет, что ли? Сирота-а флотская-я?..
Дежурный Сереге сразу не понравился. Герой-подводник. Чучело огородное. «Мама… папа…» Приснится – можно удавиться.
Серега смотрел волком.
– Случайно, не «дизель»? – продолжал «пятнистый» тоном недорезанного ветерана.
– «Дизель».
– Ро-ман-ти-ка… «Дизелей» нам просто не хватает.
– Случайно не знаете, где командир?
– Случайно не знаем. Здесь где-то обитает. Сам с пятницы ищу.
«Пятнистый» сдвинул пилотку на затылок и улыбнулся, отчего сразу же стал обычным человеком. В глазах у него плясали смешные чертики.
– Ладно, не обижайся, тебя как зовут?
– Серега.
– А меня – Саня.
Серега тоже улыбнулся и сразу же его простил. Долго дуться он не умел.
– Слышь, Серега, – как-то по-деловому заговорил «промасленный», – ну-ка сделай так руку.
Серега, ничего не понимая, «сделал». «Пятнистый» тут же натянул ему свою повязку по самую подмышку и подошел к переговорному устройству.
– Есть центральный!
– Объявите по кораблю: в дежурство вступил лейтенант Самоедов!
Потом он мгновенно снял с себя портупею и сунул ее Сереге, потом он снял у Сереги с головы фуражку, спросил у него: «Это что у тебя, фуражка, что ли?» – и поменял ее на свою пилотку.
– Слышь, Серега! – кричал он уже на бегу, лягая воздух. – Постой дежурным немножко! Я скоро! Минут через сорок буду! Помоюсь только! Тут недалеко!!!
– А где командир?! – не выдержал одиночества Серега.
– А черт его знает! – кричал уже за горизонтом «промасленный», подпрыгивая, как сайгак. – Неделю стою, и никого нету! Я скоро буду! Не бойся! Там все отработано!.. До безобразия! Давай!!!
Пришел он в понедельник. Святое дело. Раз! два! три!
После любви
Человечество должно быть готово к тому, что военнослужащий может выпасть откуда угодно в любую секунду, особенно после любви.
В четыре утра курсант третьего курса Котя Жеглов, настойчивый, как молодая гусеница, полз домой – в родное ротное помещение – по водосточной трубе.
Котя возвращался из самовольной отлучки.
С трудом оставленные жаркие объятья делали его движения улыбчиво сытыми и заставляли со вздохом припадать к каждому водосточному колену.
Воркующий, ласковый шепот, волос душистые пряди, сладкая горечь губ; послать бы чуть-чуть, чтобы снова вдохнуть эти пряди, и щебет, и горечь…
Еще немного, и Котя стал бы поэтом, но Котя не стал поэтом – на третьем этаже колена разошлись.
Сквозь застывшие блаженные губы Котя успел набрать очень много воздуха. В наступающем рассвете начертился скрипучий полукруг с насаженным сверху Котей. Так мухобойкой убивают муху.