Рассказы озера Леман - стр. 19
И тут он увидел на столе большой лист бумаги. Большими буквами – так, что он смог прочитать даже без очков, – было написано: «Поживи. Пока. И вспомни. За тобой следят, так что не вздумай дергаться. Все равно достанем. Ты уже убедился. Мы так просто не отпускаем. Ни друзей, ни врагов».
«Так, значит они вернутся. Наверное, их звонок спугнул. Это всего лишь отсрочка», – понял Алекс, прочитав записку. С трудом передвигая налитые свинцом ноги, он добрался до кресла и рухнул в него. «Сколько же у меня времени? Я думаю, немного. Дадут очухаться, а завтра возьмутся за меня снова. Да, наверняка завтра. Им же не терпится ее разыскать: боятся, вдруг она кому-то все расскажет. Нет, им растягивать удовольствие не резон».
И тут он вспомнил надпись на одном старом здании Женжена. На его башне находились солнечные часы. Над ними по-латыни было написано: «Ultima latet». Алекс часто раздумывал, как лучше перевести эту надпись, и сейчас вдруг понял: она может означать только одно: «Последний час сокрыт от нас». Конечно! Так оно и есть! Тогда становилась понятной и вторая фраза под часами по-французски: «Il est plus tard que tu le crois»2. Прямо про него. Разве он мог предполагать еще несколько месяцев назад, что таков будет конец его жизни. А теперь, когда он знает, уже поздно что-либо предпринимать. Или не поздно…
С колокольни церкви, находившейся рядом с музеем, донеслись удары. «Так, семь часов. Не так уж много времени осталось. Ночь. Надо собраться с мыслями и решить, что делать». Но мысли собираться не хотели, а разбегались во все стороны. А скорее всего их и не было вовсе. Была лишь боль, тоже разбегавшаяся, растекавшаяся по всему телу – от головы до кончиков пальцев на ногах. «Эх, взять бы и помереть вот сейчас. И все. Какой тогда с меня спрос. Но ведь не помрешь. Они знали, что делали. А вдруг будет еще больнее… Тогда не выдержу. Что же делать?» Алексу показалось, что он отключился лишь на мгновение, но очнулся от того, что на колокольне пробило восемь раз.
Звон… Колокольня… Церковь… Эти три слова вновь и вновь возникали в голове. Он вспомнил сеанс гипноза, в котором когда-то участвовал. Там, гипнотизер держал в руках металлических шарик, раскачивавшийся на нитке, и заставлял смотреть на него. Так вот. Эти три слова, как тот блестящий шарик, качавшийся туда-сюда перед глазами, помогли сосредоточиться. Возможно потому, что все три напоминали об одном и том же – об Алеке. Она всегда замолкала, когда слышала звон колоколов. Она говорила, что он ее успокаивает. Объяснила, что последние годы в ее городе почти не звонили колокола. Их разбили. Или, хуже того, сравняли с землей сами церкви. В лучшем случае переделали их под мечети. В этом не было почти ничего странного. Так делали иноверцы всех эпох во время вторжений в города христианской веры. Правда, его слова были слабым утешением для Алеки. Но он и не пытался ее утешать. Сначала он хотел просто ее накормить и дать возможность поспать в нормальных условиях.
И еще было желание защитить ее. Ну, конечно, именно это желание возникло у него тогда на пляже. Наверное, поэтому все так просто и ясно для него теперь. Ведь если его не будет, как они узнают, где Алека? Никак. Он обязан защитить ее. И имя у него такое, что обязывает. Еще дед говорил, что Александр означает «защитник». Так что ничего не поделаешь…