Рассказы и повести - стр. 15
Во дворе около школы выросла большая белая гора. Ее наносили ребята. Бумажная гора напоминала Малявкину прохладное облако, которое сделало вынужденную посадку под окнами школы. Ветер трепал полоски легкой бумаги, и казалось, что облако живое, что оно меняет свои очертания, как и подобает настоящему облаку.
Когда он в четвертый раз собрался было в поход, старшая вожатая остановила его:
– Хватит, Малявкин. Ты и так больше всех принес. Мы о тебе в стенгазете напишем.
Малявкин опустил глаза. Зачем писать о нем в стенгазете? Пусть лучше Зоя Назаровна сотрет свой минус и пусть перестанет считать его пропащим человеком, раз он на что-то способен. Но как все это объяснить вожатой?
Домой он пришел поздно. Он чувствовал себя счастливым. Ему казалось, что его минус погребен под большой бумажной горой. И теперь начнется новая жизнь.
Мигом вбежал он по лестнице.
– Ты что так поздно? – поинтересовалась мама.
– Мама, – ответил мальчик, и голос его звучал возбужденно и торжественно, – мама, я собирал макулатуру. Я три полные сетки…
Мама даже не дослушала его. Она сказала:
– Всякой ерундой занимаешься. Лучше бы уроки учил!
От неожиданности мальчик запнулся.
– Мама, стране нужна бумага, – сказал он упавшим голосом.
Но мама его уже не слушала. Она пошла разогревать обед.
Каждый день по дороге в школу Малявкин останавливался перед бумажной горой. Когда было ветрено, обрывки бумаги носились по двору. Они шуршали на асфальте и плыли по лужам, как белые кораблики.
Хотя стране нужна была бумага, никто не торопился забрать драгоценную макулатуру. И надо признаться, что белая гора постепенно таяла, словно была из снега, а дни стояли теплые.
Не раз сильный ветер поднимал самый настоящий бумажный смерч. Листки бумаги стучали в окна классов, будто хотели напомнить ребятам о своем существовании. А одна бумажная полоска прилипла к стеклу и билась от ветра, как маленький тревожный флажок, подающий сигнал бедствия.
Пошел дождь. Он мочил бумажную гору. И Малявкин переживал за нее. Это была его маленькая слава. Она помогла ему сохранить веру в самого себя. На большой перемене он выбежал во двор, отыскал где-то кусок толя и накрыл им макулатуру. Теперь она уже не была похожа на белое приземлившееся облако. Листки бумаги слиплись и потемнели.
На уроке Малявкин поднял руку.
– Что у тебя, Малявкин? – спросила Зоя Назаровна.
Мальчик поднялся. Он спросил:
– А когда из макулатуры будут делать бумагу?
Зоя Назаровна пожала плечами, и невидимые ниточки медленно потянули вниз уголки ее губ.
– Когда придет время, тогда и будут делать… бумагу, – сказала она, растягивая слова. Все, что относилось к Малявкину, она считала несерьезным и вздорным.
Однажды после шестого урока он сбежал со ступенек школьного крыльца и увидел, что истопник и завхоз берут охапками макулатуру и уносят ее в котельную.
«Наверное, решили спрятать ее», – подумал мальчик и проскользнул в дверь. То, что он увидел, поразило его. Он почувствовал, что на лице выступили красные пятна.
Охапки белой бумаги бросали в топку. Как белые облака, уплывали они навстречу огню. Пламя сразу обжигало их. Облака чернели и коробились, ветер подхватывал их, и они, легкие и хрустящие, уносились в трубу.
Мальчик подумал, что черные облака вылетают наружу и плывут над городом. И что сейчас все небо в черных, обугленных облаках. Из оцепенения его вывел голос завхоза: