Рассказы и повести - стр. 3
– Не бать, я свои. Привык к «Приме». Уши-то не будешь грозиться поотрывать?
– Ну дык. Теперя тебе не больно и погрозишь. Вона какой важный стал, офицер однако.
Митька опять рассмеялся:
– Да какой офицер, бать! Прапорщик всего лишь! Я не писал вам, недавно рапорт подал я на сверхсрочную, ну а так как должность уже прапора занимал, мне звёздочки сразу и присвоили.
Отец, нахмурив кустистые брови, хмуро зыркнул на палочку в руке сына
– А ентот костыль, приложением бесплатным, к звёздочкам? – Митька слегка посерьёзнев, ответил:
– Нормально всё, пап. Под Газни пару осколков словил, но кости целы, а мясо нарастает уже. – Вновь белозубо рассмеялся: – На роду у нас с тобой видать, с тросточками да костылями ходить! Только вишь, ты в правую осколки собирал, а мне в левую угораздило! – Отец всё такой же нахмуренный, задумчиво проговорил
– Газни. Не слышал про такой город в Казахстане, и из миномётов казахи вроде не садят. В Афганистан занесло?! Пошто не писал, засранец?!
– Бать. А что писать-то было? Вас с мамой расстраивать? А сейчас можно уже.
– Отец уже успокоившись, кивнул на грудь сына:
– И цацку заслужил каку-то?
– Это гвардейка, пап. Хотя… Цацка тоже имеется. Я постеснялся её перед тобой одевать.
Отец забурчал недовольно:
– Постеснялси он! Чай не за то, что курей щупал, наградили! Одевай! Мамку порадуй! А кака медалька-то? Не отважная тож? Аль повыше кака?
– Ну пап! Выше твоей, трудно заслужить! Ты её в настоящей войне получил! – Митька говорил, вынимая из внутреннего кармана кителя орден «Красной Звезды», аккуратно завёрнутый в носовой платок. – А я так, басмачей отлавливал.
Прошло ещё два года. Дмитрий вновь возвращался домой. Поседевший, с загрубевшим под чужим солнцем лицом. В поношенной песчанке с погонами рядового и в панаме. На этот раз насовсем. После бурной встречи, опять вышел во двор с отцом. Не дождавшись, пока сын заговорит первым, заговорил отец:
– Мить, что приключилось-то? Погоны опять без звёздочек, и цацки нету?
Дмитрий помолчал несколько секунд, жадно затягиваясь сигаретой. Внезапно весело засмеялся:
– Судьбы у нас с тобой бать, такие видимо. Получать цацки, потом терять их. Но ты смог вернуть свою, а мне уже не судьба.
Отец покряхтел, потом спросил:
– За дело, сынок?
– За дело, бать. За дело. Не жалею ни о чём.
Вновь наступила зима. На улице стояли лютые, уральские морозы. А в избе, как и много лет назад, трещали в топке поленья, и добротная русская печь одаривала всех своим ровным, ласковым теплом. Матушка всё также сидела за своей неизменной прялкой, а отец вполголоса чертыхаясь, перебирал какую-то запчасть к своему «Запорожцу». Дмитрий, в своём углу, чинил радиоприёмник. Отец вдруг бросил отвёртку, яростно заругавшись:
– Да растудыть твою в качель!!! Митрий, бросай тоже валандаться, пойдём покурим!
Дмитрий отложил тестер, пошёл к печке. Следом, обтерев руки тряпицей, подошёл отец. Отстегнул костыль, положив перед топкой, сел на него. Дмитрий уселся рядом на корточки.
– Мить, как ты так сидеть можешь? Не затекают ноги-то?
– Привычка пап. Оттуда. Утром-ночью там камни холодные, застудиться можно. А днём-вечером раскалённые. Постоянно что-то подкладывать, это муторно. Вот и привык так сидеть. – Дмитрий рассмеялся. – На работе мужики заметили тоже, так сижавые за своего приняли. Оказывается зэки, у кого большие срока, тоже так сидят.