Рассекреченное королевство. Испытание - стр. 51

– Разумеется нет, мы вообще этого не планировали.

– Тогда объясни, что произошло.

– Объяснить? Как объяснить гнев разъяренной толпы, которой я не только не управлял, но которую я даже не подстрекал к действию? Да черт тебя подери, Софи! Тебя комар укусит, и то ты решишь, что это я его надоумил!

– Тогда что, – отчеканила я, – сегодня произошло?

– У народа лопнуло терпение. Вчерашние дебаты выбили всех из колеи. Люди двинулись в таверны, накатили на грудь, пошли из таверны в таверну и наконец вышли на улицы. Достаточно было одной капли, чтобы переполнилась чаша. Так обычно все и происходит… – Нико дернул плечами. – Как снежная лавина.

– Но почему? – всплеснула я руками. – Почему именно сейчас? Вот-вот начнется голосование. Реформы.

– Люди разочаровываются, теряют терпение. И… помнишь недавнюю поправку к Биллю?

– Да, советники отклонили предложение об отмене обязательной воинской повинности… Помилосердствуй, Нико, не из-за нее же они взбунтовались!

– Именно из-за нее. Я пытался остановить их, но ситуация слишком быстро вышла из-под контроля. Народ отказывается доверять правительству, которое только и делает, что все у него отнимает!

– Но… – у меня перехватило дыхание, – положение о воинской обязанности было нашей разменной монетой. Мы понимали, что его наверняка отклонят, но нам пришлось им пожертвовать, Нико. Если не жертвовать какими-нибудь малоценными положениями, процесс никогда не сдвинется с мертвой точки.

– Вы специально внесли это положение, чтобы его провалили? Вы знали, что его отвергнут? – Нико так рассвирепел, что я испугалась, он меня ударит. – Ну ты и змеища…

– Это политика, Нико! Здесь надо уметь договариваться. Не потеряешь – не найдешь…

– Да? И что же потеряла знать?

Я не сразу нашлась что ему ответить.

– Большинство дворян вообще не желают ничего терять, мы вынуждены идти на уступки и давать им возможность проваливать некоторые наши предложения.

– Вы им доверяете?

– Кому?

– Знати. Например, дворяне голосуют «за» и проект проходит – вы уверены, что на следующий день они не отступятся от своих слов?

Сколько раз точно такие же слова бросала я в лицо Теодору. Я вздохнула.

– Да. Нам приходится им доверять. Иначе мы ничего не достигнем.

– Ты такая же, как и мы – голь перекатная, – процедил Нико. – Можешь сколько угодно корчить из себя королевскую болонку – твое дело. Но ты понимаешь, что они играют краплеными картами. В их руках – власть. Они решают, делиться этой властью или нет. И все, что нам остается… – Нико коротко зло рассмеялся, – это сражаться с ними до последнего. И мы будем сражаться. Не сомневайся.

Душу мою, тело мое пронзила свербящая боль – за Галатию, за простой народ, за нацию, готовую разорвать свою страну на куски.

– Реформы одобрят. Непременно. Ты сам это понимаешь, иначе бы ты не просил меня о помощи.

Нико вздохнул, морщинки у его глаз обозначились резче, много резче, чем тогда, накануне мятежа Средизимья.

– Да, верно. Просил. Можешь обозвать меня неисправимым оптимистом.

– А вот этого – не дождешься, – заверила его я.

Тень недавнего восстания все еще лежала на городе. Несколько дней спустя, в полдень, я заскочила в салон Виолы якобы обсудить только что вышедший поэтический сборник, а на самом деле привести в порядок мысли и понять, насколько смута повредила Биллю. Напуганные дворяне, словно отведавшие березовой каши сорванцы, уже с большей осторожностью, как это случилось и после мятежа Средизимья, возражали против реформ. Похоже, они вняли моим предостережениям. Я помалкивала, скорбя по убитым, и в то же время ощущала смутную радость – наконец-то аристократы осознали всю глубину народной самоотверженности. Эти люди не сдадутся.