Рассекающий пенные гребни - стр. 5
Городок назывался Тростевиль. Он стоял на берегу Тростниковой бухты, куда вошла часть союзной эскадры. Ядра сюда не долетали, стрельба слышалась глухо. Только зимнее солнце над Тростевилем постоянно было в красновато-серой дымке – война есть война. И все-таки казалось, что здесь кусочек мирной родины.
Среди театральной обслуги у капрала Бовэ нашелся приятель-земляк, пожилой холостяк дядюшка Давид – гримёр и парикмахер.
Незадолго до Рождества капрал сказал мальчику:
– Вот что, герой, нечего тебе здесь киснуть и мерзнуть. Отправишься к Давиду, поживешь у него до тепла. Не бойся, без тебя война не кончится.
– А как же устав? Я же должен быть в своем полку!
– Ох ты писарь-буквоед! Командир оформит тебе отпуск…
У дядюшки Давида было хорошо. Тепло, не голодно. Можно было до полудня валяться на мягком матрасе и разглядывать картинки в старых журналах с рисунками мод и причесок. Можно было, разиня рот от любопытства, гулять по улочкам Тростевиля и глазеть на пеструю тыловую жизнь.
А каждый вечер – театр! Шумные представления с музыкой, огнями, танцами! С полетом разноцветных платьев и лент, с пестрыми холстами декораций и звоном жестяных рыцарских лат… Правда, смотрел спектакли мальчик не из зала, а из-за кулис, но все равно было здорово! И так не похоже на стылую жизнь резервного лагеря! Сплошная сказка!
Мальчик почти не улавливал содержания сумбурных опереток, но их радостный вихрь захватывал его, как чудесное сновидение.
А потом дядюшка Давид сказал, что есть возможность принять участие в спектакле. Как настоящему актеру! Заболела девица, игравшая мальчишку-пажа, и нужна срочная замена.
– Я же не умею… – прошептал мальчик, млея от испуга и радостного желания.
– А чего там уметь! Надо только ходить за дамой и держать ее шлейф. Главное, веди себя по-придворному, а не как сорванец на деревенской улице. Ты же читал книжки про королей, рыцарей и пажей…
И жутко было, и заманчиво…
Мальчик и раньше ощущал некоторую причастность к театральному миру. Потому что помогал служителям ставить декорации и подметать сцену (за что получал несколько медяков). Но сейчас – совсем другое дело. Как если бы читатель сказки превратился в ее героя…
Вначале пахнувшие сладкой пудрой костюмерши обрядили хихикающего от неловкости мальчика в тугой атлас и кружева. Шумный и пузатый месье Пеньюар – главный театральный командир – показал, как носить шлейф и кланяться. И у мальчика получалось. Весь спектакль он важно ступал за главной героиней оперетты, придерживая пальцами конец длинного невесомого шелка. И казалось, что все аплодисменты – не ей, а ему.
Героиню играла любимица публики мадемуазель Катрин. Когда упал занавес, она звонко поцеловала мальчика в щеку.
– Ты самый лучший мой паж! Никогда не расставайся со мной!
И с того раза он всегда носил ее шлейф.
Они сделались друзьями.
Скоро мадемуазель Катрин забрала мальчика к себе. Он не спорил. У дядюшки Давида жилось неплохо, но тот постоянно был навеселе и дома все время клевал носом, не поговоришь по-человечески. А с Катрин можно было болтать часами и о чем угодно. Правда, нередко к ней приходили офицеры с бутылками и цветами (и где они только брали цветы в такую стужу?), но и тогда Катрин не отпускала мальчика от себя.
– Это мой верный паж!
А еще она звала его "мон пет