Распутин. Выстрелы из прошлого - стр. 45
Так что твердость Горчакова проистекала еще и от блестевших за его спиной прусских штыков…
Иные ставят Горчакову в заслугу и его поступок в 1871 г. – когда он объявил, что Россия в одностороннем порядке разрывает Парижский договор 1855 г., запрещавший ей иметь на Черном море военный флот и строить на тамошних берегах укрепления.
Увы, тут опять-таки нет ни подвига, ни решимости. Всего-то навсего удобный момент подвернулся. Ни малейшего сопротивления решение Горчакова не встретило бы по чисто техническим причинам: времена на дворе стояли другие, государства, бывшие противники России, были по уши в собственных проблемах – а Франция вообще только что разбита Пруссией, оккупировавшей Париж. Легко быть героем, выступая с мечом наголо против страшного огнедышащего дракона, если прекрасно знаешь, что дракон давно сдох, и из его берлоги несет падалью…
Безусловно, стоит привести мнение о Горчакове его долголетнего партнера в европейских политических делах, Бисмарка: «С моей стороны едва ли будет несправедливостью по отношению к князю Горчакову, если я скажу, основываясь на наших с ним отношениях, продолжавшихся несколько десятков лет, что его личное соперничество со мной имело в его глазах большее значение, нежели интересы России: его тщеславие и его зависть по отношению ко мне были сильнее его патриотизма».
Характеристика убийственная. А что думали о Горчакове в России? Вот что писал о Горчакове в своих мемуарах его бывший подчиненный, русский посол в Константинополе Н. П. Игнатьев: «Он верил в Европу, в “европейский концерт”, жаждал конференций и конгрессов, предпочитая громкие фразы и блестящие дипломатические беллетристические произведения – настоящему практическому действию, не столь эффектному, но упорному, настойчивому и основательному».
Иными словами, Горчаков вместо серьезной работы предпочитал эффектные фразы и пышные меморандумы…
Но многие в России его, повторяю, любили: потомок Рюрика, светский остроумец, немчуру терпеть не может, зато с «культурными» Англией и Францией готов дружить, да и к панславизму относится с симпатией…
Кроме министерства иностранных дел, Горчаков получил еще и пост канцлера – первый по значению в «Табели о рангах».
Но старичок уже впадал в откровенный маразм. Примеры оставил в своем дневнике военный министр Милютин.
Совещание у императора, где решается, быть или нет войне с турками. Горчаков, шамкая, выступает с оригинальнейшей идеей: если европейские державы откажутся совместно с Россией вразумить Турцию и заставить ее прекратить преследования славян, Россия должна объявить в манифесте, что намерена действовать на Балканах единолично… и распустить мобилизованную армию!
Совещание естественным образом прервалось. После того, что предложил Горчаков, ни у кого попросту не нашлось слов, чтобы этот маразм цензурно прокомментировать. Император заседание прекратил, и все тихонько разошлись…
Второй случай. Снова совещание у императора – на сей раз по вопросу о мерах, которые следует принять для противодействия революционной пропаганде. Когда дошла очередь до Горчакова… «Князь Горчаков попробовал поднять вопрос в высшую сферу политическую, но, так как он по-русски говорить не умеет, то речь его не была понятна». Наверняка эта обтекаемая фраза означает, что выживающий из ума старичок опять мямлил что-то несуразное – какой еще может быть смысл?