Расколотые небеса - стр. 36
– Позвольте, – внезапно пришел на выручку «виноватому» один из приезжих – невысокий мужчина лет пятидесяти в неброском на первый взгляд гражданском костюме, к сожалению, лично Александру не известный, но почему-то очень-очень знакомый внешне. Или похожий на кого-то очень-очень знакомого. – А разве все мирное население не было заблаговременно удалено из района падения «Святогора»? Я слышал, что эта местность вроде бы объявлена районом специальной войсковой операции на неопределенный срок. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И видимо, был он настолько облечен властью, что грозный триумфатор смешался, забубнил под нос что-то невразумительное, а потом и вовсе замолк.
– Вот видите, – улыбнулся «гражданский», убедившись, что инцидент исчерпан, – каждый исполнил свой долг, никто не пострадал… Считаю, что казна от щедрой компенсации этому селянину не обеднеет… В добавление к уже выплаченным суммам. Ваши соколы, Василий Михайлович, – обратился он к Ляхову-Приморскому, – заслуживают всяческого поощрения. Я лично буду просить Николая Александровича о награждении и повышении в чинах особенно отличившихся.
«Блин! – мысленно хлопнул себя по лбу Бежецкий. – Да это же сам Георгий Петрович!..»
Дядю Государя, сводного брата его батюшки Александра Петровича, императорским указом возвращенного из почетной ссылки при российском посольстве в Нью-Йорке, действительно узнать было мудрено. Уж очень он не походил на виденные в свое время Александром портреты. Возможно, потому, что на них представал минимум на десять лет моложе. И эти десять лет, конечно же, не прошли даром…
Бежецкий припомнил бродящие по Санкт-Петербургу смутные слухи на тему, что «свято место – пусто не бывает» и стоило престолу избавиться от одного фаворита, как на смену ему появился новый. И уж этот-то начнет заворачивать гайки, благо всем памятен краткий период, когда они с братцем… И уж последнему-то он не верил вообще. Наоборот, из известных ему фактов следовало, что именно князь Харбинский не давал в свое время развернуться вовсю чрезмерно деятельной натуре покойного Александра IV, служил тем надежным тормозом, благодаря которому Империя не ринулась по кривой и ухабистой колее, ведущей в пропасть. А ведь тормоз, как ни крути, самая главная деталь любого движущегося агрегата. Хотя не все и не всегда это понимают в должной мере.
Жаль, что, когда пришло время, как и всегда в таких случаях, ему пришлось платить по чужим счетам и отвечать за чужие грехи…
Пока генерал предавался воспоминаниям, августейший инспектор уже успел окончательно очаровать и обезоружить всех без исключения.
– А-а-а! – изволил он заметить Бежецкого. – Если не ошибаюсь, Александр Павлович!
– Так точно, ваша светлость, – с достоинством склонил голову Александр, помня, что до «высочества» тот формально не дотягивает. Тем более до «императорского». К сожалению, конечно, поскольку этот титул подошел бы ему больше, чем большинству остальных.
– Вы не будете возражать, господин генерал, если, отпустив всех этих достойных людей, – он окинул собравшихся, бывших уже не непримиримыми врагами, а добрыми друзьями, своим фамильным «романовским» взглядом и обезоруживающе улыбнулся, – мы с вами немножко прогуляемся? Вы ничего не имеете против, Василий Михайлович?