Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти - стр. 4
Кира скривилась. Ее удивила и напугала фраза торговца. Про себя она назвала ее подозрительной случайностью, ведь он знал то, чего не знала даже ее семья.
– Когда нарисовали эту картину и как зовут художника? – поборов смятение, спросила девушка.
– Она появилась на свет в тысяча девятьсот тридцатом году. Ее автор – художник, который пользовался псевдонимом Скарабей.
– Откуда он? Не слышала о таком.
– Великобритания.
– Ничего себе… И вы такую красоту продаете за шестьсот рублей? Почему?
– Хочу от нее поскорее избавиться, – ответил торговец, слегка прищурившись.
Кира задумалась.
– Так вы покупаете картину?
– Покупаю.
– Только есть одно условие – в комплекте идет этот старинный мольберт. Ни в коем случае не вешайте картину на стену. Запомните: она всегда должна находиться на мольберте.
– Мольберт входит в стоимость?
– Да.
– Но что будет, если картину снять с мольберта? – удивленно спросила Кира.
– Лучше вам этого не знать.
Мужчина, не обращая внимания на замешательство покупательницы, принялся оформлять именной чек. Когда он протянул его девушке, не смог сдержать улыбку.
– Игра началась, – прошептал продавец, едва девушки отошли от него.
Часть I
Живописцы – ограничимся хотя бы ими, даже мертвые и погребенные, говорят со следующим поколением и с более отдаленными потомками языком своих полотен.
Винсент Ван Гог
Глава первая
1
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – механически отчеканил женский голос и следом посоветовал набрать номер позже.
«Меня обманули», – подумала Женя, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
Тонкие пальцы с отчаянием сжали смартфон. Она откинула растрепанные светло-каштановые волосы, не обращая внимания на суету людей вокруг – Московский вокзал в Санкт-Петербурге даже вечером не смолкал ни на минуту. Летний туристический сезон только начался – табло на вокзале показывало одиннадцатое июня.
– Девушка, отойдите! – крикнул молодой мужчина с глубоким шрамом на лице и черными волосами, доходившими до мочек ушей, и будто случайно задел лакированными ботинками темно-зеленый чемодан Жени. Незнакомец делал вид, что торопится, мельтешит. Но стоило ему встретиться взглядом с Женей, как он тут же замер. – Не стойте на проходе! Вы тут не одна.
– Да-да, прошу прощения, – пролепетала она, даже не взглянув на мужчину.
Женя приехала в Питер с особой целью.
Кроме чемодана, у нее был с собой рюкзак, на левом плече – сумка с едой, которую не удалось съесть во время почти двадцатишестичасового путешествия из родного Камска[2] в Питер, а с правого – перемотанный белой тканью большой холст на подрамнике. Дома Жене с вещами помог знакомый, а Северная столица встретила глубоким одиночеством.
Когда-то в детстве бабушка прочила ей переезд в другой город. И сейчас момент из прошлого возник перед ее глазами, как кадры из фильма.
– Женёк, да ты так всю катушку ниток истратишь зазря. Я хочу, чтобы ты залатала дырку в носке, а не пробоину в корабле.
– Ба, мне так больше нравится, – говорила девочка, не переставая разматывать катушку.
– Ну, значит, когда повзрослеешь, уедешь очень далеко от родного дома. Бросишь меня, маму и Киру. – Старая женщина посмеялась, с нежностью глядя на шестилетнюю внучку.
– Нет, я никогда не брошу тебя и Киру. Мы всегда будем вместе.