Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти - стр. 26
– Сильно намокли?
– Нет, через пару минут высохнут. Жаль только, что не так, как хотелось бы. Они вечно топорщатся. Здесь есть туалет? Хочу посмотреться в зеркало.
– Да, вон там, за фикусом. – Кристина показала на дверь сбоку от их столика.
– Спасибо, я сейчас.
– Только не задерживайся, у меня для тебя сюрприз, – прищурившись, улыбнулась кузина.
В этот момент Женя опустила голову вниз и с ужасом вздохнула: редкие капли дождя успели намочить ее зеленую рубашку, отчего та была в небольших пятнах. Она не расслышала просьбу Кристины и, погрузившись в мысли, пошла в туалет.
– Ну и чудик, – ухмыльнулась Женя, взглянув на себя в зеркало.
В отражении увидела промокшую рубашку, растрепанные волосы и слегка потекшие стрелки. Обычно она красилась ярко – использовала кричащие тени, тушь разных цветов (больше всего любила синюю), но сегодня не было ни сил, ни желания создавать на лице «вангоговские картины».
Поправив макияж сухой салфеткой и ополоснув руки, Женя вышла в зал.
Легкий ток пронзил тело Жени, когда она увидела человека, который развалился на стуле напротив Кристины. В бежевом летнем плаще, коричневой водолазке и с уложенными, окрашенными в блонд волосами Марсель Абдулов выглядел так, будто только что сошел со страниц любовного романа, где он – главная причина разбитых женских сердец. Утонченный и легкий. Он сидел в профиль к Жене и улыбался Кристине, которая отвечала ему со смущенным румянцем. Ее глаза блестели, как тысячи софитов. Но Женя почти не замечала этого. Она видела лишь любовь детства – Марселя, который сидел на занятиях всегда рядом и говорил, что она «довольно неплохо рисует», хотя сам создавал картины куда большей красоты и изящества. Женя любила каждую нарисованную им линию, каждую точку, поставленную на холсте. Ее восхищали даже его откровенно неудачные эскизы, но она называла их «опытом, через который обязан пройти каждый художник». Она всегда прощала другим то, за что с себя спускала три шкуры.
– Марсель, как в твоей голове рождаются такие сюжеты? – однажды спросил его Арсений, глядя сначала на работу друга – экспрессивный пейзаж, – а потом на свои выдержанные, классические мазки.
– Нужно всего лишь прислушаться к краскам. Порой они рассказывают удивительные вещи. Благодаря им и получаются такие вот шедевры.
– А скромности тебе не занимать, – цокнула языком Женя, сидя за мольбертом рядом с друзьями.
– Не помню, кто из великих это сказал, но скромность для творческого человека – самое ужасное, что можно только придумать. Если будешь скромничать, умрешь в безызвестности.
– Дело говорит, – подмигивая Жене, отметил Арсений.
Женя засмеялась, а внутри у нее разлилось тепло. Видеть работы Абдулова, чувствовать его творческий порыв, прикасаться взглядом к красоте, которую он создавал, было несказанным наслаждением.
И вот теперь она, спустя шесть лет разлуки, снова увидела его. Все такую же немного надменную и самовлюбленную, но до боли родную улыбку, цепкий взгляд, который всегда так поражал ее, сильные руки, которые не уставали от многочасового труда перед холстом. Вот он, Марсель Абдулов.
«Питер можно любить хотя бы за то, что здесь живут мои самые близкие люди. Невероятно. Я вижу его. С ума сойти…» – вихрем пронеслось в голове.
– О, Женя! – Заметив ее, Кристина подняла руку так, будто та впервые зашла в кафе и не знала, где сидит ее кузина.