Рарас. Рыба из песка - стр. 44
– Как ты, ученик? – остановил своё животное Елий.
– Непонятно пока, я чувствую, что выгляжу по-другому, и стал выше, кажется. Каду… я не стал уродцем?
– Глаза белые, волосы красные-красные, рот шире, четыре полоски ниже ушей. Это когда жабры были, они раскрылись, а сейчас остались просто полосы, – описал внешность Дирад, а Елий любезно дополнил:
– Хорошо, что отросток пока не остался на лбу. Пока ты не сможешь изменять себя как хочешь, такое скрыть непросто. Также у тебя появился плюс: из-за цвета глаз тебя будут считать слепым.
– Просто, блять, охеренно, мечта моей жизни!
– Угомонись и подумай: это ещё один способ прикидываться слабым. Обман сработает очень хорошо, только кинжал прячь! – попытался успокоить ученика Елий.
– Ну чего, Каду, ты так смотришь?! Всё? Отвращение появилось, и дружбе конец? – у Ке'саля от таких мыслей и лёгкой истерики из глаз пошли слёзы, и он отвернулся ото всех. – Не хотел я такого, единственный друг смотрит на меня как на уродца какого-то.
Каду молчал некоторое время, но, словно опомнившись, поспешил исправить ситуацию: он понял, как выглядел в глазах друга, и ужаснулся от самого себя.
– Извини меня, Кес… необычно, странно, но я привыкну. Дружба из-за внешности не испортится, это глупо.
– Дирад, ты лучше знаком с морскими обитателями, что это за вид, ты понял? – спросил Елий.
– Он змееголов–удильщик, а обычный удильщик, одна из самых отвратительных и страшных внешне рыб. Тебе больше повезло, чем нет, вот только неужели ты ничего не знал о себе?
– Ты говорил, что плавал года… эм, в четыре, что ли… Я не помню, – задумался Елий.
– Помню, как плавал, но отражения, если я и смотрел в них, словно испарились из памяти. А отец и дедушка вообще не касались солёной воды, или касались, но недостаточно.
– В любом случае, мы идём домой. Вам нужно учиться. Вы показали себя неплохо.
– Так мы и не сражались почти, – возразил Ке'саль, а Каду погрузился в себя, думая, что обидел друга, и хоть тот сейчас говорит спокойно на отвлечённые темы, но всё же… он это запомнит. Понимание, что провинился, не отпускало, и он знал, что не отпустит его долгое время.
– Ладно, все по местам, двух животных оставим у гоблинов, а двух – недалеко от прохода.
– А может, заберём хотя бы парочку себе, я привык к ним, – попросил Ке'саль.
– Хотел бы я сказать, что Дирад слетает на остров и возьмёт щенков для вас, но нет. Они не нужны вам.
– Почему это? – удивился Ке'саль.
– Потому. Это единственное, в чём мы откажем. – Елий улыбнулся.
– Может, всё-таки сожрёте? Зачем так перетруждаться: учить нас и помогать? – сощурил глаза Ке'саль и посмотрел сначала на одного, а затем на другого колдуна.
– Не хочу от страха повиснуть на верёвке, – ответил Дирад, тем самым намекая на месть богини Тлесав за предательство Вадахамета, но не подумав, что ребята могут не понять шутки и додумать от себя нечто страшное.
Ке'саль глянул на Каду: того передёрнуло от настолько серьёзного взгляда единственного друга.
– То есть это всё делается под угрозой смерти? Давайте я просто уйду! Богиня Тлесав, не убивай их, если они обучают и говорят со мной через силу или боязнь! Я не хочу быть обузой, это, в конце концов, больно слышать! – Ке'саль повёл верблюда в сторону от правильного направления.
– Ке'саль, вернись, это он пошутить пытался. Вот же херня этот переходный возраст! Дирад, выруби его, пусть поспит ещё, может, остынет.