Раны заживают медленно. Записки штабного офицера - стр. 58
Это противоречило здравому смыслу и элементарной логике. Во-первых, самолеты вторглись со стороны Германии. Этот факт не мог быть незамеченным. Как могло германское руководство позволить англичанам использовать свое воздушное пространство для осуществления военной акции, провоцирующей войну Советского Союза против Германии? Почему Германия должна быть заинтересована в такой провокации?
А может, это следствие какого-то сговора Англии с Германией против нашей страны? Ведь это ягоды одного капиталистического поля, равно враждебного нам. Но подготовка такого мероприятия не могла пройти незамеченной. Это не делается мановением палочки. Во-вторых, установить истину сразу же после нападения не представляет никакого труда. Типы английских и немецких самолетов хорошо известны, и распознать их легче легкого. Кроме того, несколько самолетов могло быть сбито. Некоторые летчики в этом случае неизбежно должны попасть в плен – и все бы прояснилось. Зачем гадать? В-третьих, неужели англичане, разрушив ряд наших городов и убив наших людей, могли полагать, что им это преступление могло быть прощено советским правительством и Советский Союз вступит в войну с Германией на их стороне? Бессмысленно и наивно!
Мысли путались. Верить в английскую провокацию казалось противоестественным. Не могло быть сомнения, что напала Германия, и, наверное, не только с воздуха. Это ясно как божий день. Но для чего такая нелепая информация? Всякое действие предполагает какую-то определенную цель. Какой смысл заводить людей в заблуждение? От напряжения и досады болел мозг.
Брожение мысли прервал телефонный звонок из Политуправления: приглашали к радиоприемнику для слушания выступления В.М. Молотова. Эта весть как-то обрадовала, будет внесена ясность! Из кабинета я уходить не мог, ожидая указаний командования. Включил радиоприемник СВД-9, стоявший тут же на столике, и стал ждать.
Вслед за позывными радиостанции Коминтерна диктор объявил, что работают все радиостанции Советского Союза. Будет выступать товарищ Молотов с важным сообщением. Время идет, а Молотов не выступает; его выступление оттягивалось. Ровно в 12 часов выступление началось. В речи Молотова чувствовались взволнованность, озабоченность, возмущение и тревога. Оратор заметнее обычного заикался. С исчерпывающей ясностью он сообщил, что Германия вероломно, без объявления войны, не предъявив советскому правительству никаких претензий, напала на нашу страну, нарушив договор о ненападении. Была высказана уверенность в нашей окончательной победе и упомянуто об ответственности, которую взяло на себя германское правительство. Война началась.
Случилось то, чего мы не хотели. Однако было бы извращением истины, если сказать, что наши люди боялись назревавшей войны: одно дело не хотеть, а другое – бояться. Боязни, да еще в такой степени, как иной раз изображается в литературе, – будто вся страна заливалась слезами от страха и горя, узнав о начале войны, не было. Ничего подобного не наблюдалось и быть не могло. Всюду чувствовалось суровое спокойствие и уверенность в победе. Война бушевала далеко на западе, и ее грохот пока не потрясал землю Северного Кавказа, составлявшего глубокий тыл.
Представление отдаленности военных действий стало меняться, когда мне была поставлена задача разработать план прикрытия черноморского побережья от Таманского полуострова до Поти, использовав одну стрелковую дивизию и общевойсковое военное училище. Я был уверен, что побережью ничто не угрожает и эта предусмотрительность возникла просто на всякий случай. В оперативном плане округа такое мероприятие предусмотрено не было, силы и средства для этой цели не выделялись, рекогносцировки не проводились, и в учебном порядке такая задача не прорабатывалась. Как могут немцы угрожать нашему черноморскому побережью?