Ранние журавли - стр. 20
– Бабушка, не хочу, – умоляюще сказал Карысь.
– Вот и ладно, – неожиданно легко согласилась бабка Аксинья. – Поел пострел – и нету дел. А ну, помоги-ка мне снесть посуду на берег.
Посуды много, полон эмалированный таз кружек, мисок и ложек, да еще в ведерке с верхом наворочено. Карысь берет ведерко и, припадая на правую ногу, волочит его к воде. Здесь он по примеру бабки Аксиньи опрокидывает ведерко, и кружки, миски раскатываются по песку, взблескивая надраенными донышками на солнце. Бабка Аксинья подтыкает подол длинной юбки и бредет в воду. Набрав таз воды, она садится на травянистую кочку, макает тряпку в песок и начинает жестко шоркать первую миску. Мимо проходит Мефодий Иванович. Он улыбнулся Карысю и спросил:
– Помогаешь?
– А как же, – ответила за Карыся бабка Аксинья, – помогает понемножку: из чашки да в ложку.
– Это хорошо, – кивнул Мефодий Иванович.
Карысь не возражал, но ему хотелось поближе к рыбакам, и он несмело спросил:
– А мне с тобой можно?
– Эт-то куда еще? – удивился Мефодий Иванович.
– Рыбалить…
– Дак рыбу начисто перепужаешь, – вмешалась в мужской разговор бабка Аксинья. – Она, рыба-то, завидев тебя, чертоломом в море-окиян рухнется. Ты уж, Карысь, будь ласка, подле меня поворухайся.
Но Мефодий Иванович протянул руку, и Карысь, залившись счастливым смехом, бросился к этой руке.
Они шли по песчаной косе к плашкоуту, и волны, лениво набегая на песок, облизывали их следы.
– Ты с Настькой-то не дерешься? – спросил Мефодий Иванович.
– Не-е…
– А с лошади-то как звягнулся?
– …
– Не убился?
– Там травка была.
– Повезло.
При всем уважении к Мефодию Ивановичу Карысь твердо решил отомстить Настьке за то, что она рассказала отцу про его падение с Чалки.
Но вот уже плашкоут и рыбаки на нем. С Амура подходят и подходят лодки с громадными серебристыми рыбами. В брезентовых робах, высоких резиновых сапогах, рыбаки шутят и смеются. Они легко поднимают сразу по две рыбины и перебрасывают их через борт плашкоута. И рыбины, жарко взблескивая на солнце, тяжело падают на палубу, брызгая во все стороны серебристой чешуей. Карысь смотрит, смотрит и постепенно начинает жалеть этих рыбин, жадно хватающих воздух широко открытым ртом. Он тихонько взбирается по шаткому трапу на плашкоут и, пораженный, замирает: великое множество рыбин лежит на палубе плашкоута. Они плавают друг по другу, вяло бьют хвостами. От их движения в воздухе какой-то неясный шорох – стон ли, вздох. Неожиданно рядом с Карысем одна из рыбин высоко подпрыгнула и чуть не вывалилась через низкий борт плашкоута. Она упала, подергалась, затихла и начала медленно уходить вниз. Вначале исчезла голова, потом треугольные плавники, и, когда наверху остался только хвост, Карысь схватился за этот хвост и потянул его на себя. Он думал, что будет тяжело, но рыбина легко и мягко всплыла над другими рыбинами и часто захлопала крышками жабер.
– Тебе больно? – тихо спросил Карысь и ладошкой погладил рыбу, ощущая холод и жизнь под рукой.
Но рыба не шевелилась и не отвечала Карысю. Тогда он взял ее обеими руками, перетянул через борт и головой вниз осторожно выпустил в воду. До воды было метр, не больше, но рыбина успела два раза перевернуться и упала боком, сильно всплеснув набежавшую волну. Она на мгновение скрылась, а потом всплыла вверх серебристым брюшком. Волны мягко покачивали ее и потихоньку относили вдоль корпуса плашкоута. Карысь шел следом и видел, как рыбина начала мелко шевелить плавниками, потом хвостом, и так, вверх брюшком, вдруг поплыла от плашкоута. Он счастливо посмотрел ей вслед и взялся за хвост следующей рыбины. Эта была совсем живая, и едва Карысь склонился над водой, как она легко выскользнула у него из рук и мгновенно скрылась в глубине. Карысь посмотрел на пустые руки и радостно засмеялся.