Раиска, Люська, ветераны спорта и «Тишина» - стр. 19

– К какому еще врачу?

– Отдыхает тут один. Теть Мапа с утра вместе со всеми приехала. Днем – обратно. Не торчать же ей тут до вечера. У нее дома хозяйство, скотина.

– Знаю я это хозяйство. Аппарат у нее дома круглосуточный работает. Врач не ворчал, что ему отдохнуть не дают?

– Нет, он с пониманием. Видит людям тут помощи нету. Он и Катьку вчера спасал.

– А с ней-то, что опять случилось?

– Электроподстанцию разнесла.

– Да что ж за напасть такая! Не сильно пострадала?

– Нет, работает.

– А Катька?

– Тоже работает.

– Вижу, отбою от клиентов нет. Все бы так. Не отвечает?

– Молчит. А художница в розовом или в синем?

– В розовом. Вопрос не обсуждается, слишком опасно, ждем. Смотри только, что б никто.

– Лады. Но цену настаивают поднять.

– С чего? Все было договорено.

– Время идет, дела не делаются. Простой.

– Простой? Поди у теть Мапы третий день без сознания лежат. Пускай еще отдохнут. Пойдем, тьма кромешная, сейчас снег повалит.

Мы выждали некоторое время после того, как шаги затихли.

– Что это было? – обалдело спросила Люська.

– Ты у меня спрашиваешь? Я вообще-то опасная женщина-художник, которую трогать нельзя, надо ждать.

– Может, не ты? Что тут других теток нет? Маша, Аленушка, Зая. Еще семья из четырех человек. Может у них мать – художник.

Мы вышли из церкви. На улице было немного светлее. Крупными хлопьями валил снег.

– Я вообще-то дизайнер интерьеров. И здесь никто про это не знает.

– Нет, Раиска, ты художник.

– Почему?

– Здесь все знают, что ты художник, – упорствовала Люська. – Я так написала в анкете для карточки постоянного клиента.

– Зачем?

– «Дизайнер интерьеров» слишком длинно, мне было лень.

– По-твоему, они вывесили мою анкету на всеобщее обозрение?

– Не думаю, но кто-то при желании мог ознакомиться.

– Иванов тут не первый раз, и никто не знает, кто он на самом деле.

– Вчера о том, кто он такой, узнали даже в деревне. Но ты права, похоже твоими данными интересовались прицельно. Даже цветом костюма. А про цвет в анкете вопросов не было.

– И все-таки, может, это не я? И костюм у меня – разбеленная фуксия. А вот Маша катается в розовом. Что мы про нее знаем?

– Предполагается, что Маша – молодая пенсионерка с Севера, несколько лет назад переехавшая на большую землю. Вполне может быть художником. В некоторых ситуациях реагирует странно. Что мы еще имеем? Зая! Заи, они всегда в розовом.

– Она из номера не выходит. Кто ее видел?

– Может, выходит иногда. Аленушка – в меховом жилете поверх серого костюма с начесом. Мать семейства – в пестром комбинезоне.

– В ее комбинезоне преобладает розовый.

– Точно. Катя? Нет, Катя сотрудник, ее и без комбинезона хорошо знают.

– Ты лучше подумай, чем может быть опасен художник? Я же не спецназовец, не чемпионка по карате.

– Кисточкой можешь в глаз ткнуть?

– С ума сошла?! Нет, конечно. У меня и кисточек с собой нет.

– А ядовитой краски куда-нибудь налить?

– У меня нет ядовитых красок. У меня с собой вообще никаких красок нет. Только тушь для ресниц.

– Тогда не знаю. Загадка какая-то.

– Ну и местечко. Инструктор по борду то ли ищет что-то, то ли прячет, парочка пенсионеров с севера темнят. И надо бояться художников в розовом. Вопрос: кто из женщин в розовом – художник? Прямо сюжет для ужастика.

– Головоломка.

– Ерунда какая-то. Скромная горнолыжка, мало кому известная даже в пределах области. Что тут может быть необычного?