Радость и грусть бытия - стр. 14

Вид из окна с уторкá,

пока не слыхать матерка

Рассвет золотил задремавшую реку,

Деревьев макушки и лодок причал.

Ещё нам по радио гимн «Ку-ка-ре-ку»

Животворящее не прокричал.

Но ранние птахи свирельками пели,

И клёкот вороний был нежен и мил,

И спал ещё город в пуховой постели,

Над речкой туман сизой дымкою плыл.

И солнце с ленцой над рекой поднималось,

И мрак, и прохладу рассвета гоня.

Над тихой рекою заря занималась

Июньского нового светлого дня.

К скамейке подъехала серая «Хонда».

Из дверцы открывшейся вылез пижон,

И зазвучало бравýрное «рондо»…

Пижон, как и я, был рассветом сражён.

Он вынул из куртки игрушку – мобильник,

И стал примеряться к пейзажу с рекой.

В машине пел песню приёмник-будильник,

А малый с мобильником двигал рукой,

Её направляя на утра красоты,

На вид слева, справа и сизый туман,

Прихлёбывал также из банки он что-то,

Курил и снимал утра млечный обман.

Так мне из окна моего показалось

Сквозь тюль, и решётку, и липу в окне,

Но что им на самом там деле снималось,

То было, конечно, неведомо мне.

Но как-то на сердце моём потеплело.

Подумалось мне: «Нет, ещё молодёжь

Не всё пропила, прокурила, пропела,

Коль ты, Красота, в её душах живёшь».

И так стало мне и легко, и отрадно,

И к парню хотелось тому подойти,

И незнакомства разрушить преграду,

И тёплое слово для парня найти.

Но, выпив из банки последнее пиво,

А, может, коктейль, но, скорее, не сок,

Он «щёлкнул» себя и закинул в крапиву

Бочонок пустой, а окурок – в песок.

Забрался в нутро «навороченной» «Хонды»,

Снял тормоз с лошажьих «японовских» сил,

Сплевал на дорогу и, слушая «рондо»,

На нас наплевав, с ветерком укатил.

10 июня 2007 г.