Ради потехи. Юмористические шалости пера - стр. 32

– С Новым годом, с новым счастьем, ваше высокородие! Желаю вам сто лет здравствовать! – крикнул он, вытянувшись в струнку.

– Спасибо, – отвечал мой тезка, остановился, полез в кошелек и спросил: – Василий Степаныч Иванов дома?

– Никак нет-с! Мне приказали лошадь заложить и уехали сейчас по Невскому кататься.

– Как лошадь? Да ведь у них нет лошадей.

– Не было-с, а теперь завели. Как только анжинеру дали отставку, а купца приманили, так у них и лошади явились и в гору они пошли.

– Странно! – пробормотал мой тезка. – Удивительно, как он вдруг поднялся! Может быть, домашние дома? – задал он вопрос.

– Кухарка и горничная дома.

– Чудак! Я о членах его семейства спрашиваю. На вот тебе на чай и передай мою карточку.

Тезка мой ушел, а я, карточка, осталась у швейцара.

– Новый хахаль к Василисе-то Ивановне приезжал, – сказал швейцар жене. – Только уж этот не по ней: сквалыжник и всего полтину мне дал. К содержанке приехал, а швейцару полтину! Ах, черти! Возьми вот карточку да передай в ее квартиру.

Швейцарова жена пошла наверх и позвонилась в квартиру содержанки Василисы Ивановны Степановой.

– Барин сейчас принес, – пояснила она, передавая меня, карточку, молоденькой горничной. – Жадный-прежадный! Мужу всего полтину дал.

– Ну, этот у нас со своей жадностью не пообедает, – отвечала горничная. – «Петр Иванович Поддиванов», – прочла она. – Не слыхали такого. Такой к нам не ездит. Разве, может быть, наша в маскараде на прошлой неделе с ним познакомилась?..

Горничная взяла мена, карточку, и заткнула за зеркало в гостиной. Вскоре приехала сама Василиса Ивановна – молодая, но сильно уже помятая женщина и прикрашенная произведениями парфюмера Рузанова.

– Никто не был? – спросила она, снимая с себя бархатную шубку, опушенную соболями. – Мирон Парфеныч не приезжал?

– Мирон Парфеныч не приезжал, – докладывала горничная. – А вот кто-то швейцару карточку для вас привез.

– «Петр Иваныч Поддиванов», – прочитала Василиса Ивановна и сказала: – Фу, какая глупая фамилия! Никакого Поддиванова я не знаю. Разве, может быть, это тот самый офицер, что в прошедшее воскресенье меня по Невскому на лихаче обгонял? – задала она сама себе вопрос.

– Право, уж не знаю. Только, говорят, очень сквалыжный человек. Швейцару всего полтинник дал.

Василиса Ивановна бросила на стол меня, карточку, и прибавила:

– Вот что, Груша, возьми и брось куда-нибудь эту карточку, а то Мирон Парфеныч ее увидеть может и еще, чего доброго, приревнует меня. Сегодня он, пожалуй, пьяный приедет, и может скандал выйти.

Горничная принесла меня к себе в комнату. Там у ней сидел гость, молодой лакей с закрученными усами, курил папироску и пил кофий из расписной чашки с надписью: «Дарю в день андила».

– Что это у вас в распрекрасных ручках? – спросил он.

– Карточка. Это мне один антиресный кавалер подарил, – отвечала горничная. – Я с ним в Немецком клубе познакомилась, и он ту механику ведет, чтоб я его полюбила, потому что он ужасти как врезавшись в меня. Сейчас приезжал ко мне в гости с парадной лестницы, но так как узнал, что барыня дома, то не захотел входить и подарил мне карточку и три рубля в виде сувенира.

– Может, это одна пустая словесность с вашей стороны? – протянул лакей. – Покажите-ка карточку.

. – Пустой словесностью мы не занимаемся, – проговорила горничная, передавая меня лакею. – Полюбуйтесь: вот и корона над фамилией.