Рационализация общества. Очерки познания витасистемных оснований - стр. 11
В статье А. С. Панарина «Рационализации процесс» выделим следующее:
«Процедуры модернизации сознания тщательно осмыслены М. Вебером, различающим четыре типа социального действия: целерациональное, ценностно-рациональное, традиционное и аффективное. Рационализация может быть понята как вытеснение первыми двумя типами остальных. Т. о., процесс рационализации нацелен не только на неупорядоченную психологическую импульсивность, но и на традиционность, становящуюся главным объектом критики».
В этой и других фразах, связанных с прошлым философским осмыслением рационализации-модернизации, особенно в западной мысли, надо учитывать, что осуществлялось оно в условиях господства рыночно-капиталистических отношений, было детерминировано ими, то есть превалированием индивидуальных интересов и целей капиталистического развития. А в условиях известного перестроечного периода СССР и всего социалистического лагеря это мышление, мышление ведущих и приближенных к Власти философов и других ученых определялось совокупностью политэкономических, партийно-пропагандистских и прочих факторов, но главным образом, на взгляд автора, отсутствием в научно-философском сообществе единых фундаментальных знаний о человеческом обществе как таковом. Об этом как раз и говорят многие статьи НФЭ, и особенно многие публикации постперестроечного периода. В этом плане полезно обратить внимание и на следующий фрагмент рассматриваемой статьи НФЭ:
«Что касается рационализации общественных отношений и практик, то европейская традиция содержит две ее модели. Первая, тоталитарная, появившаяся в социальной механике Т. Мора и Т. Кампанеллы, получила рафинированную философскую форму у Г. В. Ф. Гегеля и реализовалась в марксистском проекте. Эта модель приписывает иррациональность индивидуальному началу и связывает процесс рационализации со всеупорядочивающей деятельностью государства, назначение которого – преодолеть анархию общественной и личной жизни, подчинив их вездесущему рациональному планированию. Вторая, либеральная модель, напротив, находит источники иррационального как раз в надындивидуальных структурах, порождающих ложные цели и связанные с ними ненужную жертвенность и коллективную расточительность. Т. о., две модели рационализации в философском отношении восходят к оппозиции номинализм – реализм. Тоталитарная модель процесса рационализации основывается на презумпциях реализма, т. е. приписывает рациональность общему, а иррациональность индивидуальному, либеральная модель – наоборот.
Кажется, многие трагедии европейской культуры (и культур, следующих ее эталонам) связаны с неспособностью выйти за пределы жестких дихотомий процесса рационализации и уяснить, что экономическая и социальная, коллективная и индивидуальная рациональность связаны отношениями дополнительности: рационализацию невозможно обеспечить на путях рыночного или антирыночного, индивидуалистского или коллективистского «монизма». Иными словами, процесс рационализации следует понимать именно как процесс, требующий перманентных творческих усилий, неустанной балансировки разнородных начал; ни в каком «автоматическом» режиме следования какой-либо модели или системе правил он не достижим. Этот вывод может быть представлен как экспликация теоремы К. Гёделя о принципиальной неполноте формальных систем. Европейский миф о завершении процесса рационализации как «конце истории», нашедший свое выражение в двух великих учениях – марксистском и либеральном, может быть понят как симптом ослабления потенциала культуры, уходящей от риска перманентного творчества».