Работа для гробовщика - стр. 10
– Я слежу за ходом вашей мысли, – кивнул мистер Кэмпион, стараясь не выдать своего волнения. – Мы говорим о доме Палиноудов, верно?
– Не сразу. Для начала общее описание улицы. Это важно для нас. Узкий и короткий проезд. Небольшие магазины по обе стороны. С одного конца – бывшая часовня Братства во Христе, ныне превращенная в репертуарный театр «Феспис», претенциозный, но безвредный, и пансион «Портминстер», он же дом Палиноудов – с другого. Как безнадежный пьянчуга, квартал за последние годы опустился и обнищал. Палиноудов постигла та же участь. Теперь их домом владеет престарелая бывшая птичка из варьете, решившая стать хозяйкой пансиона. Ипотека подешевела, она унаследовала какие-то деньги, в ее собственный дом угодила бомба, и тогда вместе с несколькими своими бывшими постояльцами она перебралась туда, заодно оставив самих Палиноудов в роли обычных квартирантов.
– Мисс Роупер – моя старая знакомая.
– Неужели? Интересно. – Узкие щелки глаз мгновенно расширились. – Тогда, быть может, вы кое-что скажете мне. Могла она написать те письма?
Брови Кэмпиона под оправой очков взлетели вверх.
– Для этого я недостаточно хорошо знаю ее, – пробормотал он. – Но она мне кажется тем редким человеком, который не удержался бы и поставил свое имя в конце письма.
– Вот и я так думаю. Мне она нравится, – Льюк говорил совершенно серьезно. – Но ведь ничего нельзя знать наверняка. – Он вытянул вперед свою большую ладонь и начал загибать пальцы. – Прикиньте сами. Одинокая женщина, счастливые деньки в прошлом, остались рутина, скука и, вероятно, даже ненависть к заносчивым, но обнищавшим жильцам. Они могут донять «самую добрую женщину», когда ее пансион переживает трудные времена. – Льюк сделал паузу. – Я бы даже не стал винить ее, – продолжил он затем с тем же серьезным видом. – У каждого свои заскоки. И порой обстоятельства приводят к обострениям. Я вовсе не имею в виду, что это непременно сделал наш старый увядший цветочек. Я лишь пытаюсь разобраться в мотивах. Ей вполне могло взбрести в голову избавиться от всей семейки разом, но она не знала, как провернуть такой трюк. Или же запала на нашего доктора и решила побольнее ударить его, оставшись без взаимности. Хотя, конечно, она старовата для этого.
– Кто-нибудь еще попал в поле вашего зрения?
– То есть кто мог стать автором писем? Человек примерно пятьсот. Любой из пациентов доктора. Он порой ведет себя с ними странно, когда стервозная жена доводит его до ручки, и к тому же эти люди изначально больны, не так ли? А есть еще остальные обитатели улицы. Я не буду описывать вам каждый дом на ней, чтобы нам не пришлось проторчать здесь всю ночь. Кстати, пейте, пейте, сэр. Но я дам вам представление о царящей там атмосфере. На углу напротив театра расположена лавка бакалейщика и торговца скобяными товарами. Хозяин из бывших деревенских жителей, но превратился в кокни уже лет пятьдесят назад. У него можно делать покупки в кредит до бесконечности. Однако постоянно имеет проблемы с властями. Может хранить сыр вместе с керосином. И стал совершенно другим человеком с тех пор, как умерла его жена. Знаком с Палиноудами почти всю жизнь. Их отец помог ему, когда он только открывался, а теперь, если бы не он, некоторые из них голодали бы к концу каждого месяца. Рядом с бакалейщиком расположился торговец углем, но он тут недавно. Дальше приемная доктора. По соседству с ней зеленщик и его семья. С ними все в порядке. Семейство большое, с множеством дочерей. Все лица в косметике, все руки в грязи. А вот затем, мистер Кэмпион, на нашем пути аптека.