Пятый легион Жаворонка - стр. 19
Корнелий Фуск улыбнулся.
– Это не приказ, а просьба.
Парис удалился в сопровождении преторианца. Ушла и Панторпа – с твердым намерением дождаться Винию и расспросить обо всем.
– Как выразить мою благодарность… – Виния коснулась руки Фуска.
– У тебя для этого такие богатые возможности, – засмеялся префект.
Они нехотя расстались. На пороге Фуск обернулся.
– Не забудь о порошках Зенобия. Порадуй меня – поправься.
– О, будь спокоен, до завтра я не умру, – утешила его Виния. – Завтра скачки.
Виния едва держалась на ногах. Путь от атрия до кубикула казался неодолимым. Она стояла, привалившись спиной к колонне, и сквозь распахнутые настежь двери видела мелькание огней: слуги убирали остатки трапезы.
Виния почувствовала, что задыхается. Сделав несколько нетвердых шагов, вышла во двор. Жара почти не спадала, но в перистиле было свежее, чем в комнатах. Тихо поскрипывала старая олива. Ветер доносил водяную пыль фонтанов. Оглушающее пахли белые лилии.
Когда-то перистиль в доме Тита Виния украшали десятка два статуй, из которых уцелели лишь две скульптурные группы: Медея, обнимавшая детей, и Рея Сильвия с близнецами Ромулом и Ремом на руках. Посеребренный луной мрамор мягко светился. Копии с греческих оригиналов являли совершенство черт и пропорций.
Обычно ваятели изображали Медею, занесшей кинжал или меч. Однако эта скульптура была совсем иной, чем и нравилась Винии. Одной рукой Медея прижимала к себе младшего мальчика, другой – обнимала и одновременно отталкивала назад, к себе за спину, старшего, словно торопясь закрыть его от опасности. Винии казалось: в этот миг Медее передали приказание царя – она должна отправиться в изгнание, отдав детей Ясону и его новой жене.
Виния никак не могла взять в толк: почему Еврипид, сочиняя трагедию, сделал Медею убийцей собственных детей. Древнее сказание гласило: послав сопернице отравленный наряд, Медея бежала из Коринфа. Детей оставила в храме Геры. Но коринфяне, разгневанные гибелью своей царевны, нарушили неприкосновенность убежища и убили детей.
Виния вздрогнула – чья-то холодная ладонь коснулась ее руки.
– Панторпа? Что ты здесь делаешь? Иди спать, уже поздно.
Холодные пальцы Панторпы только крепче сдавили ее запястье.
– Парису грозит опасность?
– Я не знаю.
– Нет. Знаешь. Зачем префект Фуск послал с ним центуриона? Почему советовал уехать?
– Панторпа, – устало откликнулась Виния. – Я ничего не знаю. Поговорим утром.
– Нет. Скажи сейчас. Парис известен, всеми любим…
– Слишком известен, слишком любим…
– Так это правда? Император ненавидит его? Префект Фуск не мог не предупредить тебя…
– Еще ничего не известно, – терпеливо повторила Виния. – Но дурные предчувствия…
Панторпа отступила на шаг. Воскликнула:
– Пусти, я пойду к нему!
– Сейчас? Ночью? – теперь Виния схватила ее за руку. – Ты с ума сошла!
– Я должна его предостеречь.
– Префект уже сделал это.
– Я сумею убедить Париса уехать.
– Не говори глупостей, – рассердилась Виния. – Если префект не убедил… Парис взрослый человек…
– Ты так спокойна! – взвилась Панторпа. – Речь идет о его жизни!
Виния на мгновение прикрыла глаза. В ушах звенело.
– Я не спокойна. Мне страшно. Проси богов…
– Просить богов, вместо того, чтобы помогать самой? – перебила Панторпа.
– Сейчас ты не поможешь. Напротив…
– Почему? – снова разгорячилась Панторпа.