Пятое Евангелие - стр. 18

– Можно ребеночка потрогать? – воскликнул Петрос.

И не успела София ответить, положил обе ручонки на ее беременный живот.

Я потянул сына назад, но будущая мать улыбнулась и положила руки поверх его ладоней.

– У ребеночка икота, – сказала она. – Чувствуешь?

София была миловидной женщиной, стройной, как Мона, и с той же статью. Даже волосы такие же, как у моей жены: русые, высветленные римским солнцем, отчего ее лицо, казалось, окружено рыжим ореолом – будто в завитках стальной стружки отражается огонь. София и Лео женаты уже год, но я по-прежнему ловил себя на том, что разглядываю ее, находя то, чего не видел раньше. От воспоминаний о Моне и о чувствах, которые муж испытывает к жене, я покраснел. А еще Келлеры заставили меня почувствовать одиночество, которое обычно я от самого себя довольно успешно скрывал.

– Проходите, садитесь, – сказала она. – Принесу вам поесть.

Но потом вдруг передумала.

– Ага, понятно, не стоит. – Она смотрела через мое плечо на Симона. – Я останусь с Петросом здесь. А вы, святые отцы, выпейте чего-нибудь внизу.

Что-то эдакое она увидела в его глазах.

– Спасибо, София, – сказал я.

Потом присел на корточки перед Петросом и сказал ему:

– Я скоро вернусь и уложу тебя спать. Ведем себя хорошо, договорились?

– Ну же, – тихо сказал Симон, потянув меня за сутану. – Пошли.

Столовая швейцарской гвардии располагалась на первом этаже казармы. Это было тускло освещенное помещение, похожее на каземат. Неизменную мглу пробивал только свет нескольких мрачных люстр. Стены украшали росписи в натуральную величину, которые изображали эту пятисотлетнюю армию в давние времена ее расцвета. Сами росписи появились при жизни Иоанна Павла и выглядели до неловкости карикатурно. Создавая подобное в тени Сикстинской капеллы, художник, видимо, надеялся искупить грех в чистилище.

Мы с Симоном прошли к пустому столику в углу и спросили чего-нибудь покрепче вина. Из-за своих габаритов Симону приходилось потрудиться, чтобы выпивка оказала на него хоть какой-то эффект. Но здесь подавали только вино, поэтому заговорил я, лишь когда первый бокал Симона опустел.

– Зачем мы кому-то потребовались?

Он провел пальцем по граненому стеклу толстого бокала, крепкого, как граната.

– Если я узнаю, кто угрожал Петросу… – тяжелым голосом произнес брат.

– Ты правда думаешь, что ограбление может быть связано с убийством Уго?

– Не знаю.

Он весь дрожал от напряжения.

Я достал из кармана распечатанное на принтере письмо и передал брату.

– Он тебе когда-нибудь нечто подобное говорил?

Симону потребовалось всего несколько секунд, чтобы прочитать. После чего он подвинул листок обратно и, нахмурившись, ответил:

– Нет.

– Как думаешь, там что-то важное?

Он откинулся назад и налил себе еще бокал.

– Вряд ли.

Его огромный палец опустился на страницу, указывая на дату сообщения. Две недели назад.

Я перечитал слова.

Ниже шло исходное сообщение Уго, на которое я отвечал. Последние его слова.