Размер шрифта
-
+
Пятимерная Россия - стр. 2
На карте Руси.
Точнее – не стало.
За дюжину лет
Лить боги устали
На родину свет.
И всё-таки, братцы,
Нам не привыкать
С опаской рождаться
И вскачь умирать,
Как прочие твари.
Веков испокон
Не нами заварен
Сей жизни закон,
Тягуч он и сладок —
Подобье нуги.
Талант и порядок —
Родные враги.
До смерти упоен
Бедою. Но сам
Я всё же спокоен,
Как центр колеса.
От осени к лету —
Сквозь зиму идти?
Да только нет к свету
Другого пути.
Когда нас жгло, корёжило, косило
Когда нас жгло, корёжило, косило,
Мы крепли, отряхая с ног гнильё.
А лёгкая жизнь – русским не по силам,
Мы падаем под тяжестью её.
Какое счастье жить судьбою русской,
В поту – то калачи, то калаши.
Ведь потому, что только под нагрузкой
Возможна генерация души.
И пусть сто раз скривятся фарисеи:
«Как ты про нас сказать такое мог!»
Но нет пути другого у Расеи,
Как рвать одним за целый мир пупок…
Красный свет
Потому-то и жизнь беспросветна,
Смысл и счастье хоронятся втуне,
Что мы все не встречаем рассвета
В цветном мае и травном июне.
Только красным излечатся цветом
Наши души от гибельных хворей,
А сияет он лишь на рассветах
Через росы на утренних зорях.
Так вставайте, сестрицы и братцы
Из Коломны, Каширы, Калуги!
Если красной зарёй умываться,
То исчезнут любые недуги.
У иных Белый Свет будет… разным.
Но в России, кого б ни спросили,
Белый Свет называется Красным —
То есть самым – на свете! – красивым!
И, конечно, – обратное дело:
От истока Оки и до устья
Красный цвет называется Белым,
Белым Светом, иль попросту – Русью.
Так что, русские люди, внемлите!
Лишь пробьёт на часах равноденье,
Просыпайтесь, не пропустите,
Поднимайтесь на красное бденье!
Лишь на красных рассветных частотах
Зазвучат резонансом ответы
На вопросы Создателя: «Кто ты?»
И гораздо важнее – «Зачем ты?»
Я во весь рост стоял перед отцом
Я во весь рост стоял перед отцом:
«Ведь мы как будто в том не виноваты,
Что, захлебнувшись дымом и свинцом,
Не падали за города и хаты!
Не виноваты в том, что в стылый год
Не в наши спины хряскали приклады,
И в том, что обеспамятел народ,
Вокруг себя построив баррикады.
Как будто нам так сильно повезло —
Себя не знать за стариковским гудом,
Меж двух огней и двух узлов
Всю жизнь внимать лгунам и словоблудам.
Как будто это высшее из благ,
Как будто это счастье в полной мере —
Иметь в кармане ломаный пятак,
Что знать – забыть, и ни во что не верить!
И новый свет нам светит новой мглой,
Мы прочно вмёрзли в грязный снег обочин…
Мы больше виноваты пред собой…»
Я во весь рост… Он слушал и молчал.
Вздыхал. Кивал. Беспомощно дрожала
От ветра слов моих седин его свеча,
Но ветру моему не возражала.
И тут я вздрогнул истиной простой,
И всё же вспомнил «города и хаты»:
Ведь тем, что виноваты пред собой,
Перед отцами – трижды виноваты…
Хрущёв-спаситель
В руинах лежали мои города,
И сёла в руинах лежали,
Поднять их – огромного стоит труда…
А цены при этом снижали.
Но тот, что извечно не друг и не враг,
Стремясь побольнее ужалить,
Шипел из угла: «Не страна, а ГУЛАГ…»
А цены при этом снижались…
От белой кости́ – за упрёком упрёк:
«Нам нечем дышать здесь! – визжали, —
Попробуй скажи что властям поперёк!..»
А цены при этом снижались…
И малый народ захлебнулся слюной,
«Не то нам писали в скрижалях!
Ведь вы ж не умеете править страной…»
А цены при этом снижались…
Семь лет до войны и семь после войны
Ковали и сеяли-жали,
Пахали, не разгибая спины…
Страница 2