Пять жизней читера - стр. 28

– Заруби себе на носу, Незнайка, – нигде не бывает безопасно. А кто такое сказал?

– Люди вроде тебя. Только они покруче выглядели. – Рок все больше и больше приходил в себя и наконец осознал, что этот человек чем-то неуловимо похож на тех мужиков, из-за которых он оказался на этом проспекте, – просматривается поведенческое однообразие. – Они сказали, что вон в той стороне стаб с оседлыми, которые вот-вот сюда придут.

– Оседлые? – напрягся мужик. – Много их? Серьезные?

– Я даже не знаю, кто это такие.

– Счастливый ты человек, хоть бери да начинай тебе завидовать. Слышь, а пошли со мной, я тебя выведу, куда ты хотел, заодно и пару полезных советов по пути дам, тебе это сейчас нужно, по себе помню, не забыл еще. Со мной не пропадешь, я тоже не из последних, просто своим ходом выхожу, что привязанное было, еще не маякнуло, да и хлам там, почти голяк, не стоит за таким ходить. Бедно жил в последнее время, а потом завалили меня с час назад, на крутую элиту нарвался, не свезло, такое у нас случается. Слышь, Незнайка, а в какую сторону тот мост?

– Вниз по этой трассе для психов.

– Ну пошли, пока тут всерьез не завертелось.

Рок, с заметным недоумением окинув взглядом побоище из десятков машин, очаги пожаров, лужи крови, стонущих и кричащих людей, не задумываясь, спросил:

– А разве это не всерьез?

– Что? – Слепень ухитрился не понять простейший вопрос.

Указав на заваленный металлом проспект, Рок пояснил:

– Ну это… Все это… Разве несерьезно?

– Это?! Да ну, смеешься, что ли! Это, братан, всего лишь бордель во время пожара. – Слепень ухватил Рока за руку, увлек за собой, с места набрал солидную скорость и сосредоточенно-обеспокоенным голосом добавил: – Если не успеем выбраться, тут начнется горящий бордель с пьяными матросами, а вот это, Незнайка, уже серьезно… охренительно серьезно.

Слепень Року не приглянулся с первого взгляда, идти с ним ему тоже не понравилось. Во-первых, он чуть ли не волоком за собой тащил, заставляя шагать со скоростью, которую раскапризничавшееся колено считало неприемлемой, о чем непрерывно и крайне болезненно напоминало. Во-вторых, не очень-то заботился о безопасности, даже не попытался уйти в более спокойное место, например – в ближайший двор или хотя бы тихий переулок. А ведь бедлам на проспекте все еще продолжался, сместившись к перекресткам, через которые на безумной скорости пытались проскочить машины, двигавшиеся с направления, в котором располагался тот самый загадочно-непонятный стаб со зловещими оседлыми. Складывалось впечатление, что водителей оттуда гнала незримая сила, заставляющая напрочь позабыть об инстинкте самосохранения и заодно превращающая в тормознутых бестолочей, слишком медленно реагирующих на изменения дорожной обстановки. Ну или то, что их гнало, напрягало куда больше, чем риск разбиться вместе с автомобилем. Слепень не обращал ни малейшего внимания на близко проносившуюся смерть, его пренебрежение дошло до такой степени, что он погрозил кулаком трамваю, сошедшему с рельсов и несшемуся через забитый остановившимися транспортными средствами перекресток:

– Куда прешься, цифра тупая!

Трамвай не застопорили преграды из битых и чудом уцелевших автомобилей, снес их все под крики гибнущих людей и запертых в нем пассажиров, безумно таращившихся в окна. Так и погнал дальше под их хоровой вой и грохот стальных колес, разгромив напоследок стоявшую в заторе машину, из которой молодая женщина только-только вытащила раскладную коляску и уложила в нее ребенка. Она до того была увлечена своим делом, что слишком поздно заметила опасность, только и успела – оттолкнуть дитя.