Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга первая - стр. 8
Я небрежно протягиваю подавленно молчащему учителю не нужную мне грамоту. Со стороны можно подумать, что я просто обмахиваюсь ею от жары: небольшие одинарные двери на улицу просто не успевают впускать в спортзал свежий вечерний воздух.
…Под утро пошли на берег Оби встречать солнце. Встречали, встречали, что-то мне уже надоело, и вдруг я поняла, что солнышко-то уже давным-давно встало… за тучами! Стало не по себе, обидно за наш невезучий класс: даже солнце не явилось полюбоваться, какие мы красивые пришли на берег, девочки все почти в белых платьях… К десяти утра договорились прийти и навести в спортзале порядок, поскольку на другой день была свадьба у Натальи Александровны. Жизнь продолжалась уже без нас.
Я поехала в Мошково в ЦРБ за медицинской справкой по форме № 286, и, когда приехала домой, то обнаружила: типографски отпечатано: «врач нервопатолог». Я показала папе, он не нашёл ничего страшного, но я-то точно знала – если даже одна буква в документах будет написана неправильно, то документы не примут! Не поеду же я обратно из Москвы, чтоб исправить! Папа, скорее всего, подумал, что никто это читать не будет, но мне ничего не сказал. Он написал стихи, обращённые к мошковским врачам:
И так далее, стихи были длинные, целая поэма. Дальше папа переходил на себя, но тему мошковских врачей не оставил: «Безмозглый эскулап последний выдрал зуб, а как же я питаться буду…»
Я вижу нас с Лидией Андреевной посредине деревни, напротив памятника павшим на войне землякам. Я здороваюсь, и она останавливает меня: «Таня, а вдруг всё же тебе придётся писать сочинение: возьми тему современности, не пиши по классической литературе… Не сдавай раньше времени, ты очень любишь; хорошо проверь, вдруг слово какое-то пропустила; на вступительных экзаменах ставится одна оценка: за грамотность и за содержание». (Ей неудобно сказать мне, что я совсем не умею проверять: если уж я сделала нечаянно ошибку, то мне её уже не заметить.)
Очевидно, что Лидия Андреевна знает, что говорит, но откуда мой папа знает; он мне посоветовал то же самое: вступительное сочинение не пиши про Пушкина, пиши про комсомольцев, ты ещё ничего не понимаешь в Пушкине! Я ничего не понимаю в Пушкине?! Может быть, наоборот, как раз очень понимаю: Пушкин писал вольнолюбивые стихи! Ура! В Россию скачет кочующий деспот… Я только что два экзамена по литературе на пятёрки сдала! Но всё же, конечно, думаю: ладно! напишу как есть про комсомольцев.
Папа постепенно вдохновляется и даёт мне образчик текста на тему Великой Отечественной войны собственного сочинения. Материалом его большой поэмы, которую я всю забыла, а записана она не была, служит недавнее помпезное исправление несправедливости по отношению к герою татарского народа Мусе Джалилю:
Вся поэма, надо полагать, была написана белыми стихами.
Мне купили новый чемодан, модный, очень красивый, мягкий, коричневый, из качественного кожзама; весь на замках и на застёжках, с очень удобной чёрной пластмассовой ручкой. Чтобы ходить на экзамены, я взяла в Москву свою школьную форму: я её очень любила, шила сама из обрезков светло-зелёного гипюра воротничок и манжеты. Я взяла свои школьные учебники по биологии, физике и химии и с комсомольским билетом вместо паспорта поехала в Москву.