Пять абсолютных незнакомцев - стр. 16
Дорогая, какой это был пустяк – заплатить за твой кофе!
Я бы заплатил за целый мир. Однако ты восприняла эту мелочь как самый драгоценный подарок в мире. От благодарных слез в твоих прекрасных темных глазах я почувствовал себя ангелом на земле.
Думаю, судьба нарочно свела нас в месте, где начинаются и заканчиваются жизни. Все это происходит так стремительно, правда? Вот я просто плыву по течению, а вот появляешься ты. Как солнце, выглянувшее после долгого дождя.
Я никогда не забуду ни секунды из того дня, Мира.
И тебе тоже не дам забыть.
Всегда твой…
Четыре
Вместо ожидаемого треска сквозь шум в ушах проступают тихие всхлипы Харпер. Кайла совсем затихла. Джош шумно дышит. Сердце у меня бешено колотится, и его стук прерывается медленными, ровными вздохами Харпер. Я открываю глаза. «Мустанг» прижался к бетонной перегородке между полосами. Похоже, он даже не сильно пострадал.
И мы тоже.
Мы тоже.
– Все в порядке, – словно повторяя мои мысли, произносит Брекен.
«Все в порядке, все в порядке», – твердит он, словно успокаивая напуганного ребенка. Похоже, он уверен в том, что говорит. Затем Брекен глубоко вздыхает.
– Мы в безопасности. Все закончилось.
Я сглатываю ком в горле. Меня трясет. Может, пока что мы и в безопасности, но ехать еще долго. И этот ад абсолютно точно не закончился.
После происшествия с «Мустангом» все меняется. Сложно шутить над ситуацией после того, что случилось. Брекен подходит к водителю другой машины – тот в порядке – и потом проверяет палец Харпер.
Кровь остановилась, и порез выглядит не так уж и ужасно. Мы возвращаемся на свои места, пристегиваем ремни и застегиваем сумки. Харпер полушепотом просит Брекена пересесть за руль. Он соглашается.
Больше никто не говорит, что на дороге не опасно. Достаточно опасно, раз Харпер с Брекеном чуть не погибли.
Не знаю, на что похоже ощущение от столкновения с машиной. Однако теперь у меня не выходит из головы один образ: Харпер и Брекен ныряют на водительское сиденье. И еще я не могу отделаться от ужасного, липкого чувства, словно кто-то стоит за моей спиной. Абсолютная чушь. Я не иду в одиночестве по темной улице; я еду в машине с четырьмя людьми, и никто из них на меня даже не смотрит.
И все же впервые со времени, когда я загрузилась на борт самолета до Сан-Диего, мне страшно.
По счастью, несколько следующих минут проходят в блаженной тишине. Никто не говорит, не играет музыка.
Харпер достает дорогого вида блокнот, роскошную ручку и начинает писать, неловко удерживая бумагу в раненой руке. Джош опять читает: на сей раз он открывает Пруста, все так же нахмурив лоб и пробегая пальцем по строкам, словно старательный ученик, пытающийся запомнить каждое слово.
Кайла прислоняется к стеклу и тихо похрапывает.
Брекен выезжает на шоссе.
Харпер погружена в дневник. Джош то и дело подчеркивает параграфы в книге. Кайла негромко постанывает: наверно, снятся кошмары. Только мы с Брекеном сидим, уставившись на дорогу. Тихо поскрипывая, мельтешат перед глазами дворники.
Машин становится больше: пять километров до следующего съезда мы преодолеваем за пятнадцать минут. Тут не то чтобы настоящее место для отдыха, но Брекен все равно съезжает с дороги. Простенькая остановка; на вершине невысокого холма стоит дом с темными окнами. От парковки к нему ведут две дорожки; справа виднеются заснеженные столы для пикников. Мы проезжаем первую секцию парковки для тракторов и фургонов. Наша секция совершенно пуста. Брекен паркуется, и Харпер, закрыв блокнот, проверяет телефон. Часы на приборной панели показывают 13.08. Отлично. Уже половина дня прошла, а мы вряд ли отъехали от аэропорта больше чем на сто двадцать километров. Надеюсь, дальше мы поедем быстрее.