Пузырь, Соломинка и Лапоть. Оттепель - стр. 13

Все родственники госпожи Сидорцовой жили в Санкт-Петербурге, и Пузырев рассчитывал за день объехать их всех. Он не любил выезжать на машине из Пушкина, стоять в городских пробках, тем более в такой мороз, поэтому не хотел растягивать поездку на два дня.

Пока Андрей ехал по шоссе в сторону Питера, мысль о том, что надо бы позвонить Соломинке, то и дело мелькала в голове, но Пузырев безжалостно отметал эту мысль прочь. Он не был готов к разговору, тем более на ходу.

Это был высокий точечный многоквартирный дом. Дверь Пузыреву открыла миниатюрная, очень живая и симпатичная женщина, на вид лет тридцати. Немного подумав, Андрей всё же решил, что это мама Кристина, а не дочка Маша.

– Я детектив Андрей Пузырев, – представился сыщик, изобразив широкую улыбку.

– Проходи, Андрей, – женщина тоже улыбнулась, – ничего, что на ты?

– Я не против, – детектив кивнул, – а ты, значит, Кристина.

– Ну, по-видимому, да, – усмехнулась женщина, предлагая жестом пройти на кухню.

На ней был надет легкий короткий халатик, и фигура у нее была совершенно девичьей.

– Я так понимаю, что ты хочешь узнать, что я делала в ночь убийства? – прямо спросила Кристина, садясь на стул и закидывая ногу на ногу. Ноги были стройные и красивые.

– Ну, во-первых, я хотел узнать, одна ли ты сейчас в квартире? – усмехнулся Андрей, с трудом отводя взгляд от голых стройных ног.

– Даже так? – женщина рассмеялась. – Муж сейчас где-то бродит, Маша у себя в комнате… но она нас не слышит, она у компьютера сидит в наушниках.

– Почему муж где-то бродит? – детектив изобразил удивление.

– Он художник, любит рисовать городские пейзажи. Он часто бродит по улицам, выискивая места, которые потом можно будет перенести на холст.

– Он тебя ревнует? – неожиданно спросил Пузырев.

– Я думаю, да, – взгляд женщины оценивающе пробежался по телу Андрея. – Когда мы поженились, мне было девятнадцать, ему двадцать семь. Тогда мы выглядели почти как ровесники. Тогда он любил рисовать меня… голой. Сейчас он выглядит на шестьдесят, а я на тридцать… Но он перестал меня рисовать.

– Тебя рисуют другие, – детектив с иронией посмотрел в светло-голубые глаза, у матери Кристины глаза были такими же.

– Только ты ему об этом не говори, – усмехнулась женщина, – у нас крепкая семья.

– А Маша знает?

– О чем? – рассмеялась Кристина. – О том, что у нас крепкая семья?

– О том, что к тебе в окно в ночь убийства забирался… другой художник.

– А почему ко мне? – Кристина продолжала весело смотреть на детектива. – Может, это к ней забирался… садовник. Маша девочка взрослая, парни за ней толпами бегают.

– У нее с садовником что-то есть? – Пузырев сначала удивился, но потом сообразил, что частые приезды Маши к бабушке могли быть связаны именно с этим вполне симпатичным парнем.

– Думаю, да. Но мы с ней не лезем в дела друг друга, каждая занимается тем, что считает нужным.

– Вы с ней не очень близки, – Андрей не спрашивал, а утверждал.

– В какой-то момент наши пути немного разошлись, мы не часто беседуем по душам.

– Так что ты мне можешь сказать о своем художнике? – улыбка вернулась на лицо детектива.

– А это имеет какое-то отношение к убийству?

– Мне было бы приятно узнать именно из твоих уст, что лестница позади дома была приставлена именно к твоему окну. Это значительно облегчило бы мне поиски убийцы.