Путилин и Петербургский Джек-потрошитель - стр. 15
– Виноват, я не понимаю, что вы говорите! – холодно бросил он.
Пассажиров больше не оставалось.
Дверь была моментально заперта на замок, и отдан был приказ выпускать с «осмотрительностью».
Публика почти вся уже расселась по вагонам.
– Его нет! – на ходу бросил Путилину Х., дождавшийся выпуска последнего пассажира из зала третьего класса.
– Садитесь при последнем звонке в вагон первого класса, там рыжий господин с черным большим чемоданом. Не спускайте с него глаз. Следуйте по пятам. Мы будем обмениваться депешами, – тихо проговорил Путилин.
Поезд был наполнен.
Под предлогом, что кем-то из пассажиров обронен ридикюль с ценными вещами, агенты, кондукторы и жандармы вновь самым тщательным образом обшарили весь поезд. Путилин, якобы муж потерявшей ридикюль дамы, сопутствовал им. Результат был тот же: Домбровского в поезде не было, если только рыжий… До отхода оставалось около девяти минут.
Когда Путилин с довольной усмешкой, обследовав все вагоны, выходил из последнего, своды дебаркадера огласились звуками стройного похоронного пения. Четыре здоровенных факельщика несли большой гроб лилового бархата. Он в их руках мерно и тихо колыхался. За гробом шла женщина в трауре, горько, безутешно рыдавшая. Ее истеричный плач, полный тоски, ужаса, глухо раздавался под сводами вокзала.
За гробом шли певчие в кафтанах с позументами.
– Куда, в какой вагон вносить? – спросили начальника станции двое черных факельщиков, несших гроб.
– Да вот прямо – в траурный, не видите разве? – недовольно буркнул начальник станции. – Точно в первый раз.
Гроб внесли в вагон. Вновь раздалось заунывное пение.
Путилин, человек в высокой степени религиозный, стоял у печального вагона без шляпы на голове.
Чувствительный и добрый, как все талантливые, благородные люди, он с искренним соболезнованием обратился к даме в трауре:
– Простите, сударыня… Вы так убиваетесь… Кого вы потеряли? – И Путилин указал на гроб, вносимый в траурный вагон.
Прелестное заплаканное личико молодой женщины посмотрело сквозь черный креп на Путилина.
– Мужа… Я потеряла мужа, моего дорогого мужа. – Она заломила в отчаянии руки и, поддерживаемая каким-то почтенным седым господином, вошла в вагон первого класса.
– Третий звонок, – отдал приказ начальник станции.
– Со святыми упоко-о-ой… – грянули певчие под звуки станционного дребезжащего колокола. Поезд медленно стал отходить.
Я еще никогда не видел моего друга в таком странном состоянии духа, как тогда, когда мы возвращались в карете с вокзала. Моментами он казался темнее тучи; моментами – лицо его освещалось довольной улыбкой. Он не проронил ни слова.
Только тогда, когда карета свернула в какой-то переулок, неподалеку от управления сыскной полиции он обратился ко мне:
– Сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь должны кое-что выяснить. Если ты хочешь присутствовать при всех перипетиях моей решительной борьбы с этим дьяволом, то приезжай часов в семь ко мне в управление. Я ожидаю важные донесения.
Сделав несколько визитов по больным, наскоро переодевшись и закусив, я ровно в семь часов входил в служебный кабинет моего друга.
– Ну что?
– Пока ничего… – сумрачно ответил Путилин. Мы стали беседовать о некоторых случаях из криминальной хроники Парижа.
– Депеша! – вытянулся курьер перед Путилиным.