Пути Миритов. Недобрые всходы - стр. 53
Шла первая седьмица месяца Осеннего Тепла, и отчего-то герцогу Эртону, сидевшему с чистым пером в руке и с тоской разглядывающему портрет супруги на фоне бело-зеленых драпировок, было невесело. Холодные тона его покоев внушали печаль, тревогу, раздражение, и с этим надо как-то справляться. Написать два длинных письма и отправляться на поиски неугомонного Дина Мейсона, главное, чтобы он не влип в какую-нибудь редчайшую глупость, граничащую с преступностью. С такими восторженными мальчишками обычно так и происходит.
Невольно нахлынули мысли о рожденном Гульдой Холт, в девичестве Тейт, бастарде. Его тоже следует найти, но это потом, позже… Подумать только, за последние годы в его распоряжении имелось столько свободного времени, за которое можно было съездить к вассалу, однако он, уверенный до самого получения траурного письма с черным сургучом, что с Арнольдом все будет хорошо и скоро можно ждать внуков, что совершенно не думал о трагических неожиданностях.
Зато теперь времени мало, и можно злиться на самого себя сколько угодно.
Почему мало, герцог Эртон не знал, но чувствовал, что в королевском дворце у него возникнет множество неотложных дел, поэтому и писал он кузену именно сейчас. А что будет потом, неведомо даже Творцу подчас, да и думать о том не возникало желания. Вздохнув, Фрэнсис пожалел об ускользнувших сквозь пальцы, подобно воде, молодости и зрелости, и продолжал письмо.
Несмотря на все заготовленные заранее высокопарные с претензией на дружелюбность фразы и витиеватые выражения, обратиться к завистнику Эдварду, не получилось, кроме как в сухой манере. Что поделать, бороться с собственной гордыней на старости лет Фрэнсис готов не был, а его отношение к брату ничуть не улучшилось, после того, как, участвуя в похоронной процессии, провожавшей привезенное с войны тело Арнольда Эртона, всерьез предложил Фрэнсису женить своих сыновей на его дочерях.
Насколько же это было унизительно!
Что происходило потом, Фрэнсис помнил мало, но, кажется, он оттолкнул Эдварда и ускорил шаг, расправив плечи и выпрямив спину, а испуганные дочери в черных платьях побежали следом за ним. Позднее никто о том случае не разговаривал, а Эдвард даже прибыл в Эртвесткий замок, дабы примириться, однако с тех пор отношения кузенов остались напряженными. И думать о браке дочерей с зазнавшимися троюродными братьями, которым их отец успел наобещать с три короба, совсем не хотелось. Вздохнув, Фрэнсис Эртон покачал седой головой, датировал письмо 6 днем месяца Осеннего Тепла, убрал в белоснежный конверт и запечатал. Сразу вспомнилась гербовая белая рысь на зеленом фоне, и отчего-то стало грустно. Столько лет прожито впустую, для себя, а о замке и славном роде Эртонов, если признать, заботился он чуть больше, чем Джанет Эртон в конце прошлого кватриона.
Этой замечательной девушке и народной героине Эртвеста было семнадцать лет, когда ее старший брат Герберт ушел на войну, в 135 году тринадцатого кватриона. Позвав с собой его молодую жену Элизабет и племянника, которому не было и шести, Джанет увела обоих из замка. Родители их на тот момент были уже мертвы, а мальчика имелась необходимость спрятать в надежном месте. Тяжелые были времена, когда страна после добровольной передачи короны последним Норманденом, Ромена, своему регенту, раскололась на две части. Запад и Юг радел за нового короля, Восток и Север же – за старого, удалившегося в монастырь. Началась гражданская война, но ее остановили женщины дворянских сословий, собравшие под началом отважной Джанет большой отряд. Удивительно, насколько сплоченными могут быть дамы, если их влечет общая идея! Вот и они убедили своих отцов и братьев, проливавших свою и чужую кровь впустую, остановить войну. Потребовался довод – официальное подтверждение консилисткой церкви, что выйти из монастыря и стать королем снова юный Ромен уже не сможет, и тогда, хоть и без особого желания, люди сложили оружие. Вот только, несмотря на свою победу, Джанет Эртон, Иоганна Дальгор, Мика Найто и Лейла Анвар, как представительницы Великих Домов и зачинщицы кровопролитий в родовых землях, были казнены, ведь ради достижения цели им пришлось идти на страшные деяния. Кроме того, глава консилисткой церкви вменял в вину Джанет Эртон и Лейле Анвар похищение своих малолетних родственников, а Рафаэль Первый не захотел с ним спорить, желая иметь поддержку церкви, хоть магистр и ошибался.