Пути Миритов. Недобрые всходы - стр. 42
«Над землёй и горами, над небом и звёздами покоится золотая чаша. Хранитель Запада ковал её, хранитель Юга раздувал горн, хранитель Севера закалил её в холоде, хранитель Востока вытравил по ней тончайший узор. Вся кровь, все слезы и весь пот наполняют чашу, но настает час, когда чаша переполняется и переворачивается, и зло людские изливается на их головы. Но проходит время смерти, горя и тяжких трудов, и вновь наполняется чаша. Одно неведомо людям: холод крови, жар слез, и редкость пота истончают чашу. Настанет срок, когда она рассыплется золотым прахом, и не будет у злодеев защиты от своего зла, а у добрых людей от зла чужого. Но четверо последних соберутся вместе, и сказаны будут четыре слова, и пробудятся братья, и будет открыта книга, и будет явлен…»
Историки, живущие в те времена, видели некие таблички, с которых и списали древний текст, однако последняя табличка отсутствовала. Была она потеряна или кем-нибудь украдена, неизвестно, да и какая разница, ведь это просто сказка! К тому же, ни к одной из четырех господствующих в Фиаламе религий эта легенда скорее всего не относилась – так думала прежде Камилла. Пока однажды не стала невольной свидетельницей кардинала с ныне покойным королем: Его Высокопреосвященство рассказывал старику о том, как яростно королевский священник Бенедикт относится к религии миританство.
Камилла ничего не знала об этой религии. Ее семья исповедовала фраминизм, религию варваров, как называли ее еще кватрион назад. Символизировала она то ли огненную пылкость, то ли кровавые жертвоприношения, а может все вместе, но сейчас фраминисты не поклонялись своему Творцу так же рьяно. После замужества Камилла была вынуждена принять западный консилизм, ведь Моранси пришли с запада, но смена религии вовсе не беспокоила ее теперь. Гораздо важнее узнать, куда пропал кинжал и как теперь поступать.
Решение, тем не менее, пришло довольно быстро.
– Виктор, – позвала она неловко мужа, который собрался встать из-за стола и отдать какие-то распоряжения, прежде чем заняться делами. По имени – как человека, которому доверяет и искренне хочет помочь.
– Да, Камилла? – от неожиданности он тоже забыл про этикет и посмотрел на нее с беспокойством и удивлением.
– Пусть меня коронуют раньше, чем через седьмицу, – решительно произнесла она. – Тайно и без лишних свидетелей, вроде Хранителей с их вассалами. Придут только кардинал, королевский священник, и мои родители в качестве свидетелей. Когда вор захочет повториться, то жестоко ошибется и может попасться – конечно, если не будет огласки.
– Я не буду обещать, что это сработает, – медленно и задумчиво откликнулся король Фиалама, постукивая пальцами по обивке кресла, – особенно, если он, она или они уже ускользнули из города. Однако мне нравится ход ваших мыслей, сударыня. Остается только надеяться, что Его Высокопреосвященство не станет упорствовать против этого и настаивать на формальностях.
– Благодарю вас, – тихо сказала Камилла, с почтением склонив голову.
Таким чудесным образом поводы для тревоги отпали у нее сами собой: король проследил за тем, чтобы комнаты приезжих на коронацию дворян были тщательным образом осмотрены гвардейцами, а так же переговорил с кардиналом. Его Высокопреосвященство Орани подумал как следует, счел, что Камилла Моранси приняла довольно мудрое для молодой правительницы решение, и коронацию провели в тайне от нежелательных свидетелей, в том числе и без ведома Хранителей. Склоненной головы Камиллы Моранси коснулась золотая корона, все документы оказались правильно составлены и подписаны – и таким образом слова камеристки Сюзанны оказались пророческими. «Сила и чистота» было написано в ее новом девизе, принадлежавшим семье Моранси, и теперь ей оставалось поддерживать устоявшиеся слова, не опорочив их и не уронив чести перед всей страной.