Путешествие Сократа - стр. 7

Уже стоя перед самой дверью кабинета и занеся руку, чтобы постучать, Сергей услышал приглушенный дядин голос внутри:

– Я не против вашего свидания… хотя не все здесь согласны с моим решением. С жидов-христопродавцев, сами знаете, спрос особый…

– Мне тоже мало симпатичны юдофобствующие солдафоны, – ответил на это незнакомый Сергею стариковский голос.

– Не все солдаты ненавидят евреев.

– А вы? – спросил тот же голос.

– Мне ненавистна лишь слабость.

– А мне – невежество.

– Я не настолько невежествен, чтобы попасться на ваши жидовские штучки, – сказал директор.

– А я не настолько слаб, чтобы струсить перед вашей казацкой бравадой, – не уступал старик.

Сергей воспользовался минутным молчанием и трижды постучал в тяжелую дубовую дверь.

Она открылась, и Сергей увидел своего дядю с незнакомым стариком.

– Знакомьтесь, кадет Иванов, – резко бросил дядя. – Этот человек – ваш дед.

Белоголовый старик поднялся навстречу Сергею. Его лицо лучилось счастьем, а губы мягко шептали, словно приветствовали его каким-то незнакомым именем:

– Сократ… мы все-таки свиделись… мой Сократ…

Гершль протянул руки, чтобы поскорее обнять своего внука. Когда же увидел, что мальчик не узнает его, сжал его руку в своих старческих ладонях:

– Здравствуй… Сережа. Вот мы и встретились. Я так давно собирался навестить тебя, вот только… ну вот, теперь ты знаешь, кто я.

Директор оборвал его на полуслове:

– Отправляйтесь в казарму, кадет Иванов, и соберите все, что вам может понадобиться в увольнении. Вы идете в увольнение на два дня.

– Что же касается вас, – обратился он к Гершлю, – то вы отвечаете за то, чтобы в воскресенье пополудни мальчик был в школе. Ему нужно готовиться к занятиям. Я не хочу, чтобы он вырос… как вы говорите… невежей.

– Конечно, конечно, – сказал Гершль, не выпуская из рук ладошку мальчика. – Нам всем нужно учиться, много чему учиться…

Директор только рукой махнул, давая понять, что не задерживает их. Сергей что было духу бросился в казарму собирать свои вещи. А потом началось его увольнение. Они с дедом бок о бок шли по долгому темному коридору, вышли через железные ворота и через поле по заснеженной дороге пошли к поросшему леском холму.

Восьмидесятилетний Гершль – на самом деле он перестал считать свои годы после того, как умерла Эстер, – двигался шаткой походкой, зато Сергей летел как на крыльях. Он то забегал далеко вперед, то снова останавливался, чтобы дед мог догнать его, сбивал снег с веток и, словно опьяненный нежданной свободой, жадно вдыхал морозный воздух. Он не знал слов, которыми можно было выразить его восторг. Ведь он, оказывается, был ничуть не хуже тех, других кадетов, что оставались сейчас в школе. У него тоже есть в этом мире свои близкие люди. У него тоже есть семья.

Они петляли между деревьями, пока тропа не вывела их к внушительного вида валуну, возвышавшемуся как раз у основания каменистого, поросшего лесом холма. Гершль вытащил карту из внутреннего кармана своего потертого пальто и показал ее мальчику:

– Вот твоя школа, видишь? А вот этот валун, он тоже отмечен на карте. А вот сюда мы с тобой направляемся, – Гершль постучал согнутым пальцем по крестику, который сам же и нарисовал на карте темными чернилами. Сергей, который уже знал основы ориентирования по карте, понимающе кивнул головой и запомнил указанное место.