Путешествие с закрытыми глазами - стр. 19
– Страус, что ли? Аня тяжело вздохнула.
– Нет. Страус не подойдет. Он прячет голову в песок. Например, «Ласточки», в смысле первые, или «Сапсан» – значит, быстрый. Я за «Сокол» или «Соколиное гнездо». Это будет означать, что приезжие – «соколики», добры молодцы, молодцы. Связь с русскими традициями опять же – для иностранцев. Как-то так.
Аня машинально уже начала рисовать ручкой на бумаге возможные варианты символики… Стилизованный сокол – значок на лацкане пиджака у служащих, логотип…
Маша помолчала немного.
– Да, может быть… Да, лучше, чем «Берендеево царство»… Я скажу заказчику… Спасибо…
Маша удалилась. Аня продолжила рисовать сокола. Соколиный глаз. Соколиная охота. Много чего можно обыграть.
Скучно. Ане было нестерпимо скучно. Она прошлась по офису. Понаблюдала через плечо, как дизайнеры бьются в кровь, перемещая несколько геометрических фигур на чьей-то визитке. Предмет спора – какое расположение фигур символизирует большую открытость и доброжелательность к клиентам. Она позавидовала запалу с которым они это делали.
Аня вернулась в свой кабинет. Провела два совещания – подготовка к защите проекта у клиента и брейн-сторминг по формированию системы пиар-коммуникаций элитной детской музыкальной школы. Потом Аня методично разобрала стол, отнесла в архив бумаги по проектам и уволилась с работы. По собственному желанию.
Семь лет после института. Семь лет жизни, посвященных креативным коммуникациям, продажам, продвижению каких-то товаров и услуг, компаний, идей. Семь лет жизни в любимом коллективе и любимой компании.
Начальник не хотел ее отпускать. Он видел, что с ней что-то происходит, он был чутким человеком и к Ане искренне хорошо относился. Заявление он подписывал со словами: «Отдохни, попутешествуй, роди ребенка. Знай, что мы будем рады принять тебя обратно. Творческий кризис у всех бывает. У тебя все будет хорошо, ты вырастешь и станешь еще более компетентным специалистом, когда со всем этим справишься».
Аня и сама была не прочь родить ребенка, но этот «проект» казался ей все более и более нереальным. Она все чаще сомневалась, что этот «проект» случится у них с Мишей.
Аня действительно решила отдохнуть, поставив в приоритет только здоровье и семью.
– Миша, приходи пораньше, я такой ужин приготовлю! Утку с яблоками. Салаты – тоже закачаешься! Сможешь? Давай хотя бы часиков в восемь?
– Аня! Утку? Ты была на рынке? Что ты там делала? Когда? Почему ты не на работе?
– Миша, я уволилась. Приходи пораньше.
Считают, что когда человек долго-долго, много-много работал, он мечтает об отпуске и потом наслаждается каждой минутой. Это не так.
Когда Аня выходила из офиса, улыбалась охранникам, чмокалась на прощание с подружками, ей все время хотелось плакать. «Что же я натворила?» Старый Арбат встретил ее ярким осенним солнышком, но от этого почему-то стало еще грустнее. Аню разрывали противоречивые ощущения. С одной стороны, ей казалось, что она сбежала, сдалась, не выполнила какой-то неведомый план, с другой – она была уверена, что, оставаясь, она занимает чье-то место. Место и работу, которая кому-то будет в радость, а для нее стала рутиной.
До вечера оставалось еще порядком времени. Она съездила на Драгомиловский рынок. Он поразил ее обилием народа в это дневное время. Вяло поторговавшись, она купила утку, к ней – специи, яблоки и отправилась домой.