Путешествие на север - стр. 7
– С осени.
– А теперь ответьте мне честно, эргр Датар: что у вас украли?
Священник опустил глаза.
– Я не понимаю, зачем все рассказывать снова. Две кружки для пожертвований. Мы снимаем их дважды в месяц – как раз завтра собирались вскрывать.
– Вы собираете и распределяете доход самостоятельно?
– Нет, приезжает казначей из монастыря Скорбящих. Мы считаем деньги вместе для большей точности, и он забирает половину, поскольку мой храм является приписным к монастырю. Вторая половина идет на нужды храма.
– И велик ли доход?
– В хорошие времена до двадцати ларов в месяц. В плохие – в полтора-два раза меньше. Обычно мелкой медной монетой.
– То есть вы ожидали вынуть завтра около пяти или семи ларов?
– Примерно так.
Нонор развел руками и кивнул на мертвеца, которого обставили огнями, словно новогодний пирог:
– Тогда за что же убили этого человека?
Эргра Датара едва заметно передернуло.
– Я не могу этого знать.
– А лгать мне вы можете?
Монах нахмурился.
– Господин инспектор, мне очень неприятно то, что здесь нашли покойника. Я не имею к нему никакого отношения. И храм мой наверняка не имеет. Я не знаю, кто это и почему он здесь. Лучше бы мне забрать прошение из префектуры. Это наши кружки, мы сами разберемся с пропажей. А у вас, наверное, есть более важные дела.
– Конечно, есть, эргр Датар. Чтобы начать следствие по факту убийства, вашего заявления мне не требуется. Это дело более важное, чем храмовые кружки, поэтому ваш сторож поедет с нами в префектуру и посидит в подвале, пока я не найду человека, способного пересказать мне вслух все то, что он показывает пальцами. А про вас, если вы не прекратите мне лгать, я могу подумать и вовсе нехорошо. Монах, нарушивший одну из заповедей чистой жизни и осквернивший уста свои ложью, способен нарушить и другой запрет – осквернить свои руки кровью. Не так ли, эргр? Оступившийся в малом может оступиться в большом.
Вот тут эргр Датар обернулся к Ошке и сказал, сопроводив слова жестом:
– Ошка, отойди.
Тот попятился шагов на десять.
– Если об этой пропаже станет известно моему начальству, у меня будут неприятности, – объяснил монах.
– Продолжайте, – подбодрил Нонор.
– Одна кружка была действительно с деньгами. Во второй лежали записки. Знаете, если вы ходите в храм и хотите исповедовать грех, вы пишете его на бумаге и опускаете в кружку. Я потом прочту и буду молиться за грешника и за его прощение.
– А что бывает с записками потом?
– Их полагается сжигать. Ошка это делает.
– Исповеди вы тоже читаете дважды в месяц?
– Обычно – да.
– Так за чем именно приходили грабители: за деньгами или за чьей-то исповедью?
– Люди иногда путают. В кружку для пожертвований опускают записку, а в ту, что для записок, – деньги. Я надеялся, что приходили за деньгами. Я даже проверял это в меру моих возможностей. Если бы у меня не было уверенности, что виноваты деньги, я бы к вам не обратился. В конце концов, здесь не такой уж богатый и обширный приход, чтоб за чью-то расписку в грехе лишили жизни человека. Я расспросил кое-кого и все-таки решил, что это пьяницы из трактира. Теперь я не знаю, что думать. Может быть, этот убитый – случайный прохожий? Может быть, он видел воров и мог выдать их?.. Как вы думаете, такое предполагать с моей стороны глупо?..
– Почему вы не рассказали мне все это сразу?