Путешествие на север - стр. 26
– Буду, – отвечал Мем, старательно вытирая у порога ноги от желтой островной глины. И вздохнул, невольно произнеся собственную мысль вслух: – Сейчас хорошо бы не чай, а что-нибудь покрепче...
– Можно и покрепче, – легко согласился монах. – Ламина, согрей вина, приготовь вторую постель и ступай к себе. Я вернулся, все хорошо, больше не о чем беспокоиться.
Ошке же он показал знак «иди». Тот суетливо поклонился, накинул на голову какую-то ветошь и шмыгнул в дождь.
Мем застеснялся. Получилось, что он напросился на ночлег и угощение, хотя послали его сюда не спать и пить вино, а бдить на посту. Он снял плащ и стоял с ним в руках у порога, почти касаясь головой потолка, не зная, куда приткнуть мокрую одежду и куда приткнуться самому. Мебели в низенькой комнате было немного. Маленький стол, с которого Датар переставил на окно письменные принадлежности, два табурета, лежанка из двух составленных лавок, несколько напольных светильников на тонких витых ножках, под лавками книги в тяжелых старых переплетах и даже в лубяных коробах, где бумага по устаревшему обычаю хранится намотанной на катушку, и еще темный футляр с лютней на вешалке, где у обычных людей висит одежда.
Датар между делом уже расставлял на столе плошки для вина и стелил полотенце. Кухарка развернула на печной лежанке стеганые одеяла, сняла с углей кувшин, отобрала у Мема плащ, хлопнула дверью где-то в глубине кухни и тоже исчезла.
– Да вы проходите, – сказал Датар. – Что же вы стоите у порога?
– Мне, право, неудобно вас затруднять, – весьма искренне признался Мем.
– Перестаньте, я целый день вас затрудняю, вам то и дело приходится меня провожать. Я должен вас отблагодарить хотя бы малым.
Эргр Датар благословил стол, разлил по плошкам темно-рубиновую жидкость и развел горячей водой. Мем присел на табурет и побыстрее отхлебнул предложенного ему напитка, чтобы почувствовать себя свободнее. Наверное, вино было дорогое, потому что на вкус Мему очень понравилось. Мем обратил внимание на то, что себе монах наливает воды на две трети, если не еще больше. Впрочем, особенного смысла это не имело, потому что в Мема можно было влить и кувшин, и два, и три совсем неразбавленными и не получить сколько-нибудь заметного эффекта. Товарищи смеялись, что у Мема вместо кишков бурдюк, пока наполнишь его допьяна – весь погреб в него перелить придется.
– Ну, спрашивайте, – сказал Датар, когда первая чашка была поставлена на полотенце пустой. – Я знаю, что вы все время хотите меня о чем-то спросить.
– Двери вы не запираете? – охотно поинтересовался Мем.
Казалось, Датар удивился.
– А почему вы спросили именно об этом?
– Меня послали вас охранять.
– Любые постройки на храмовой земле могут иметь запоры только снаружи. Изнутри нельзя закрыться ни здесь, ни в монастыре Скорбящих, ни в резиденции Энленского экзарха.
– Плохо, – сказал Мем. – К вам может зайти любой.
Монах пожал одним плечом.
– Ко мне и должен иметь возможность зайти любой. В любое время дня и ночи.
– Плохо, – повторил Мем, и монах наполнил чашки снова.
– На праздники меня редко зовут, – сказал Датар. – Обычно приходят, когда случается беда, кто-то сильно болен, умирает или уже умер. Я не имею права отказаться или притвориться, будто меня нет дома. Таково мое назначение на этом месте.