Путанабус. Наперегонки со смертью - стр. 39
– К какой бабке? – удивилась доктор.
Пришлось пояснить:
– Это присказка такая русская. Когда все предельно ясно, и гадалка уже не нужна.
– Вы русский? – удивился Купер.
– А что, не похож? Наверное, оттого, что нос набок. Как зовут эту девушку?
– Нет, просто вы очень чисто говорите по-английски, – отметила доктор, – как природный англичанин. Причем как англичанин из хорошей семьи.
– Я учился в Оксфорде в школе бизнеса, – пояснил им происхождение моего хорошего английского произношения.
Врачи переглянулись, потом Купер вынул из кармана блокнот и прочитал фамилию девушки:
– Синевиш.
– Наверное, Синевич? – поправил его.
– Да, вы правы. Ваши фамилии – очень трудные для произношения.
– Что с ней? – постарался, чтобы голос не выдавал моего волнения.
Наташа!!!
Моя Наташа!
Ранена!
Нет мне прощения!
– Проникающее ранение в грудь. Навылет. Ей сделали операцию, но состояние тяжелое. Пневмоторакс, – пояснила доктор.
– Слава богу, она жива. Руки связаны, а то бы перекрестился, – выговорил с заметным облегчением.
– Кто она вам? – спросил Купер.
– Жена, – ответил ему уверенно.
– А остальные девушки, которые нам каждый день надоедают, требуя от нас бюллетень состояния вашего здоровья, как будто вы – коронованная особа? – уточнила доктор заинтересованно.
– Тоже жены, но Наташа – любимая жена.
Наверное, дурацкая у меня сейчас улыбка.
– У вас гарем? – обалдело переспросил Купер.
Озадаченность на его лице перемежалась с неприкрытой завистью. А челюсть-то упала – Мастроянни, блин! Вид удрученного красавца-магистра резко повысил мне настроение. А может, и состояние.
– Гарем, а что такого? – попытался пожать плечами, но не вышло.
– Да… Такого у нас еще не было. Что делать будем, Лусиано? – спросила доктор магистра, задорно подмигнув мне правым глазом.
– Завидовать будем, – ответил магистр. – Что еще тут можно сделать?
– Чему завидовать? Ты, наверное, весь госпиталь уже перетоптать успел, – засмеялась доктор.
– Завидовать тому, что столько женщин при одном мужике еще не выцарапали друг другу глаза и не забили его скалками, – на полном серьезе ответил Лусиано.
– Они у меня дружные, – улыбнулся я, вспомнив своих девчат, и вернулся к более волнующему меня вопросу: – Наташа – как ее состояние?
– Стабильно тяжелое, но есть надежда, что все будет хорошо, – охотно ответила доктор. – Операция по крайней мере прошла удачно. На грудине даже шрам будет небольшой, не портящий красоту таких прелестных молочных желез, чего не сказать о спине. Хотя… Глубокое декольте ей больше не носить. Но чтоб это была ее самая большая печаль в жизни.
Чувствовалось, что доктор Балестерос гордится своей работой.
– Главное, она жива, – выдохнул я уже облегченно. – Я могу ее увидеть?
– Вы с ума сошли, – доктор даже всплеснула руками, под которыми колыхнулись ее большие тяжелые груди, – сами еще двигаться не можете! Да и она пока пластом лежит под капельницей. Думаете, ей приятно будет, что вы видели ее такой худой, бледной и изможденной? Она же крови потеряла много. Вот оба поправитесь – и милуйтесь, сколько вам влезет. – Она посмотрела на большие золотые часы, похожие на те, которые мы взяли в трофей у бандитов, только более плоские. – Скоро вас покормят завтраком и обмоют. А пока лежите. Завтра вам наденут воротник, и вы сможете осторожно ограниченно двигаться. Руки и ноги тогда отвяжем, если дадите честное слово, что не будете делать глупостей. Лучше спите, сон – хорошее лекарство в вашем случае. Не все же на вас паучий яд изводить. Он дорогой и редкий.