Путанабус. Наперегонки со смертью - стр. 29
Вторая тройка сбросила скорость, объезжая неудачников по обочине.
Тут я выстрелил второй раз. Коренной второго фаэтона – рослый караковый жеребец неизвестной мне породы, повалился на левую пристяжную. Однако катастрофы, как с первой пролеткой, не случилось. Вторая тройка просто встала. И с нее по нам стали тут же стрелять из винтовок.
– Гони, милая, – крикнул я, передергивая затвор.
Легкая плетеная пролетка быстро стала набирать скорость, влекомая двумя резвыми лошадьми, которых Наташа нахлестывала не жалея вожжей.
Удалось еще пару раз выстрелить, пока преследователей наших не скрыл лесной поворот.
Вынул из винтовки магазин. Добил его количеством расстрелянных патронов. Пусть будет в нем положенный десяток. Под огнем перезаряжаться мне как-то не климатит. Жаль, магазин всего один. Трифон, Триша… Мать твою через коромысло! Думал он, что тут как в трехлинейке, где магазин со стволом составляет единое целое, вот и не озаботился запасными, когда воровал этот карабин у себя в дивизионе. Лучше бы он пулемет «льюис» там украл. Тогда бы нам сам черт был бы не брат. Тачанку-то еще Нестор Иванович[27] не выдумал. Вот и была бы у нас тогда вундервафля[28]. Но, за неимением бумаги гербовой, придется писать на пипифаксе[29].
Гнали долго, обходя Борисоглебск на восток по дуге, пока кони не покрылись мылом, которое стало хлопьями слетать с их боков.
Наконец, убедившись, что оторвались от погони, стали в лесочке на дневку у небольшого ручья, дать лошадкам роздых. Хотя бы на время.
Обтереть соломой.
Напоить, когда остынут от скачки.
Конь – не человек, устает быстро.
Да и самим поесть не помешает.
– Милый, я с тобой до самой смерти, – вдруг сказала жена. – В богатстве и бедности, болезни и здравии. Куда скажешь, туда и пойду. Ты только поведай мне: куда стопы направил? Не держи меня в неведении.
Вопрос в глазах жены был непраздным. Она хотела определенности. Хотя бы в направлении движения. Справедливое желание.
– В Америку, – ответил ей честно.
– В какую Америку?
Удивил, ничего не скажешь, удивил женщину. Америки она никак не ожидала.
– В Южную, дорогая. В Северной Америке скоро будет страшный кризис и голод. Умрут восемь миллионов человек только в САСШ. А в Мексике – такая же кровавая революция, как и у нас.
– А чем тебя не устраивает Европа?
– Европа лет тридцать еще будет воевать неизвестно за что. Друг с другом и сами с собой.
– А почему бы нам не остаться в России? – в ее голосе слышалась надежда.
– Потому, любимая, что не останется самой России. И это не наша война, в которой слепые – поводыри слепых. Скоро тут все вокруг сойдут с ума. То, что мы видели в Лятошиновке – это даже не первый акт пьесы, а всего лишь увертюра. Скоро красный террор станет официальным. Кровь прольется рекой. Одних священников православных убьют четверть миллиона человек. А еще голод, тиф, испанка.
– Откуда ты все это знаешь? Ты пророк?
– Не спрашивай. Просто знаю. Просто поверь в то, во что верить человеческая душа отказывается.
– Значит, Вандея, – тихо произнесла Наталия.
– На Дону Вандея уже началась. И уральские казаки поднялись. В Прибалтике Юденич. На юге Корнилов собирает Добровольческую армию. Одно название пока армия – три тысячи человек. Меньше бригады.
– За них ты тоже не хочешь воевать?
– Нет. Они ведут к развалу России на благо союзников по Антанте. Никто из них не будет возвращать монархию. А народ пойдет только за царем. Ему и красные и белые чужды.